Чарльз Диккенс: Битва жизни (пер. Кронеберг)

— Извините, — можно войти? спросилъ Снитчей, заглядывая въ садъ.

И не дожидаясь позволенія, онъ пошелъ прямо къ Мери и поцаловалъ ея руку съ непритворною радостью.

— Если бы мистеръ Краггсъ былъ въ живыхъ, миссъ Мери, сказалъ Снитчей: — онъ принялъ бы живое участіе въ общей радости. Все это доказало бы ему, мистеръ Альфредъ, что жить на свѣтѣ не черезъ чуръ легко, и что вообще не мѣшаетъ облегчать жизнь; а Краггсъ былъ человѣкъ, котораго можно убѣдить, сэръ. Онъ всегда соглашался съ доказанною истиной. Если бы онъ могъ выслушать доказательства теперь, я… но что за ребячество! Мистриссъ Снитчей, душа моя, — и она появилась при этихъ словахъ изъ за двери, — войдите; вы здѣсь среди старыхъ друзей.

Мистриссъ Снитчей, окончивши поздравленія, отвела мужа въ сторону.

— Знаете ли, сказала она: — не въ моихъ правилахъ тревожить прахъ усопшихъ….

— Знаю, подхватилъ мужъ.

— Мистеръ Краггсъ….

— Умеръ, договорилъ Снитчей.

— Но прошу васъ, вспомните балъ у доктора, прошу васъ, вспомните только. Если память не вовсе вамъ измѣнила, мистеръ Снитчей, и если вы не въ бреду, припомните, какъ я васъ просила, умоляя на колѣняхъ….

— На колѣняхъ? повторилъ Снитчей.

— Да, смѣло отвѣчала жена его: — вы очень хорошо это знаете, — просила остерегаться его, взглянуть на выраженіе его глазъ. Скажите теперь, не была ли я права? не было у него въ ту минуту на душѣ тайны?

— Мистриссъ Снитчей, шепнулъ ей на ухо мужъ: — наблюдали ли вы когда нибудь за выраженіемъ моихъ глазъ?

— Нѣтъ, насмѣшливо отвѣчала мистриссъ Снитчей. — Не воображайте себѣ такъ много.

— Въ этотъ вечеръ, сударыня, продолжалъ онъ, дернувши ее за рукавъ: — случилось такъ, что оба мы знали одну и туже тайну, которую не могли разглашать, уже по званію адвокатовъ. Чѣмъ меньше вы будете толковать о подобныхъ вещахъ, тѣмъ лучше, мистриссъ Снитчей. Это вамъ урокъ; впередъ старайтесь смотрѣть зорче и не такъ подозрительно. Миссъ Мери, я привезъ съ собою вашу старую знакомую. Войдите, мистриссъ!

Бѣдняжка Клеменси, отирая глаза передникомъ, вошла медленно, въ сопровожденіи мужа, убитаго предчувствіемъ, что если она предастся печали, такъ «Терка» погибла.

— Что съ вами, мистриссъ! сказалъ Снитчей, останавливая Мери, бросившуюся было къ Клеменси, и становясь между ними.

— Что со мною! воскликнула бѣдная Клеменси, удивленная, почти обидѣвшаяся этимъ вопросомъ и испуганная страннымъ ревомъ Бритна, она подняла глаза — и увидѣла прямо передъ собою милое, незабвенное лицо Mери; она начала плакать, смѣяться, кричать, бросилась къ Мери и прижала ее къ сердцу, бросилась обнимать Снитчея (къ великому неудовольствію мистриссъ Снитчей), потомъ доктора, потомъ Бритна, и въ заключеніе закрыла себѣ голову передникомъ, въ припадкѣ истерики.

За Снитчеемъ вошелъ въ садъ кто-то незнакомый и остановился у воротъ, никѣмъ незамѣченный: общее вниманіе сдѣлалось монополіей восторженной Клеменси. Впрочемъ, онъ и не желалъ быть замѣченнымъ; онъ стоялъ поодаль, съ потупленными глазами, и несмотря на его прекрасную наружность, въ немъ было что-то унылое, рѣзко отличавшееся отъ общей радости.

Прежде всѣхъ замѣтили его зоркіе глаза тетушки Марты, и въ туже минуту она уже разговаривала съ нимъ. Потомъ, подошедши къ сестрамъ, она шепнула что-то на ухо Мери; Мери была, казалось, удивлена, но скоро опомнилась, робко подошла съ Мартою къ незнакомцу и тоже начала съ нимъ говорить.

Снитчей, между тѣмъ, досталъ изъ кармана какой-то документъ и говорилъ Бритну:

— Поздравляю васъ: теперь вы единственный, полный владѣлецъ дома, въ которомъ содержали до сихъ поръ гостинницу, публичное заведеніе, извѣстное подъ названіемъ «Терки.» Жена ваша должна была оставить одинъ домъ по милости мистера Уардена, — теперь онъ желаетъ подарить ей другой. Я на дняхъ буду имѣть удовольствіе спросить вашъ голосъ, при выборахъ графства.

— А если я перемѣню вывѣску, спросилъ Бритнъ: — это ничего не измѣнитъ касательно голоса?

— Нисколько отвѣчалъ адвокатъ.

— Въ такомъ случаѣ, отвѣчалъ Бритнъ, возвращая ему крѣпость: сдѣлайте одолженіе, прибавьте тутъ слова: «и наперстокъ.» Я велю написать ихъ девизы въ залѣ, вмѣсто портрета жены.

— А мнѣ, произнесъ позади нихъ голосъ Мейкля Уардена:- позвольте мнѣ прибѣгнуть подъ защиту этихъ девизовъ. Мистеръ Гитфильдъ! докторъ Джеддлеръ! я могъ оскорбить васъ глубже, — что я этого не сдѣлалъ, въ томъ нѣтъ моей заслуги. Я не скажу, что я поумнѣлъ шестью годами или исправился. Я не имѣю никакого права на ваше снисхожденіе. Я дурно заплатилъ вамъ за гостепріимство; я увидѣлъ свои проступки со стыдомъ, котораго никогда не забуду, но надѣюсь, что это будетъ для меня не безъ пользы; мнѣ раскрыла глаза особа (онъ взглянулъ на Мери), которую я молилъ простить мнѣ, когда узналъ все ея величіе и свою ничтожность. Черезъ нѣсколько дней я уѣзжаю отсюда навсегда. Прошу у васъ прощенія. Дѣлай другимъ то, чего самъ отъ нихъ желаешь! Забывай и прощай!