Федерико Тоцци - Три креста

— Ты-то откуда знаешь?

— Что значит — откуда? Она как-никак моя племянница. Ну, что скажешь?

— Да ничего особенного.

— Что говорит, как себя держит?

— Худенький, волосы рыжие, немного малахольный, но в целом выглядит порядочно.

— И что это его к нам принесло! Будем надеяться, это подарок судьбы! И потом он первый — он же и последний, выбирать особо не из чего!

— И что я должен ему ответить?

— Ну, если у них любовь, то зачем же его прогонять! А ты, Никколо, видел его?

Никколо принялся вытирать пыль с сундука, делая вид, будто занят и ничего не слышал. Тогда Энрико сказал:

— По мне, чем жениться — лучше пулю в лоб!

— Как видишь, некоторые думают по-другому.

— Да, потому что они глупы, — Энрико произнес последние слова шутливым тоном, словно готовя публику к своей очередной выходке. — Тоже мне, радость — жениться, чтобы потом у тебя выросли рога!

Сказав это, он сморщился, как мышка, и визгливо засмеялся, брызгая слюной.

Энрико с самого детства был нахален и дерзок: про таких обычно говорят, что ничего путного из них не выйдет. Только угрозами можно было его образумить — он боялся, как бы его не выгнали из дому. В последнее время Энрико стал особенно непокладист; вообще-то жилось ему с братьями неплохо, особенно с тех пор, как в доме появилась хозяйка, так что он старался вести себя сдержаннее. Поначалу он пытался командовать и держался развязно, однако будучи, по сравнению с братьями, человеком недалеким и ограниченным, присмирел. В глубине души он по-прежнему был о себе высокого мнения, и самолюбие его сильно страдало от чужого неодобрения. Энрико постоянно казалось, что братья обсуждают, критикуют его за глаза. Он был мнителен, и даже как будто кичился этой своей болезненной подозрительностью.

Теперь, когда истекал срок очередного векселя, Энрико сильно беспокоился, смогут ли они оплатить столь крупную сумму или, по крайней мере, погасить ее частично уже проверенным способом.

— Джулио, ты всегда действовал осторожно и наверняка, надеюсь, ты и теперь придумаешь, как нам выкрутиться, — самому Энрико нечего было предложить, так что он в который раз пытался свалить ответственность на брата под видом притворного доверия.

— На этот раз нам остается только одно — молить Бога о помощи.

— Бога? Ты что, издеваешься?

Энрико презрительно ухмыльнулся и вышел, оставив брата наедине с горестными мыслями. На улице он столкнулся с Никколо:

— Твой братец просто размазня, я так и знал, что он нас всех подставит!

— Да как у тебя только язык поворачивается! — ответил тот возмущенно.

Энрико выругался себе под нос и направился в кабак. Там он до поздней ночи играл в брисколу, жалуясь приятелям, какое это несчастье — иметь непутевого брата, который ничего не смыслит в жизни. Те молча слушали его излияния, мало интересуясь тем, кто прав, а кто виноват в их семейных распрях.

— Вот ты бы как поступил на моем месте? — спрашивал Энрико у очередного товарища, делая ход. — Лучше уж вообще не иметь братьев, чем таких, которые тебя и в грош не ставят!

Затем, когда настала его очередь мешать карты перед новой партией, он сжал колоду в руках и заговорил с таким искренне обиженным видом, какой у него обыкновенно бывал во время приступов подагры:

— Вы, должно быть, думаете, что мне живется, как у Христа за пазухой — ничего подобного! Каждый день для меня — мученье! Взять бы и бросить все, уехать куда-нибудь, но как, скажите? Ведь мы столько лет живем под одной крышей, а теперь я уже чувствую, что старею… Бог свидетель: ни один из вас бы не выдержал на моем месте! Я, впрочем, сам виноват: вечно потакаю им во всем, стараюсь быть мягким, а они почитают это за слабость, вот и обращаются со мной, как с юнцом! Прийти сюда, выпить глоток вина и сыграть партию — единственное мое утешение, других радостей у меня нет! Что же в этом предосудительного? А послушать моих братьев — так я просто олух, достойный презрения и ни на что не годный. Джулио должно быть стыдно: ведь я ни разу не бросил их на произвол судьбы, как бы плохо ни шли наши дела.

Тут товарищи, которым уже порядком наскучили эти разговоры, потребовали, чтобы Энрико раздавал карты.

— Нет, сегодня я больше играть не буду, что-то мне не по себе… — он положил колоду на стол. Затем стал жаловаться на судьбу хозяину кабака. Тот слушал его с пониманием, кивая головой.

— Не секрет, я не любитель театров, да и на воскресные концерты не хожу — что там интересного! Гуляю себе спокойно по улицам и никого не трогаю.