Федерико Тоцци - Три креста

— А с невесткой ладите? — спросил хозяин.

— Да, и это полностью моя заслуга. Я ей слова лишнего не говорю, разве что за столом, вежливости ради. Она меня не трогает, и я ее тоже. Ни разу ей не нагрубил, и вообще всегда стараюсь во всем уступать. А они еще смеют говорить, что у меня скверный характер, злословят на каждом углу о моем поведении!

— Удивительно, ваш брат Никколо всегда казался мне добродушным и веселым малым.

— С другими да, возможно, меня же он на дух не переносит! И Джулио тоже хорош, поступает, как ему заблагорассудится, а остальные должны с ним соглашаться. Если бы не он, мы с Никколо наверняка смогли бы поладить. Все обязанности в доме лежат на мне: сходить в магазин, распорядиться на кухне… Моя жизнь — самопожертвование, для семьи я готов на все, и в этом моя беда и слабость! Надо было мне жениться и жить в свое удовольствие! Все равно нашу лавку скоро закроют и переплетную мастерскую тоже! Что ладно, пойду, а то они, небось, бесятся, что меня так долго нет.

Хозяин не успел ответить, так как в этот момент на него обрушились с жалобами и ругательствами трое посетителей, которым не принесли вовремя бутылку вина.

Энрико остановился возле книжной лавки и, прислонившись к стене, задумался. Он шел с твердым намерением все высказать братьям, но не находил ни одного весомого довода. В глубине души он понимал, что жаловаться ему не на что. Энрико стало не по себе оттого, что он стоит на улице совсем один, и он решительно направился к двери, ожидая увидеть в лавке Низара и Корсали. Зная, что эти двое очень дружны с братьями, он почему-то решил во что бы то ни стало завоевать их расположение.

Войдя в лавку, он услышал голос Низара, который утверждал, что Пинтуриккьо, по его мнению, сильно уступает Перуджино в мастерстве. Пытаясь казаться любезным, Энрико обыкновенно соглашался со всем, что ему говорят, так что и теперь воскликнул:

— Именно так, вы абсолютно правы! Устами чужестранца глаголет истина!

— Тебе-то почем знать? — ухмыльнулся Никколо.

— Раз говорю, значит, знаю, и побольше твоего!

Тут Никколо залился хохотом, который имел свойство передаваться окружающим и потом еще до самого вечера звенел в ушах. Низар тоже засмеялся, словно расстроенная флейта.

— Ты чего это вдруг? — спросил Джулио.

Энрико взглянул обиженно и ответил:

— Посмотрим еще, кто тут у нас самый умный! Это все ерунда, детские шуточки, ничего больше. Хотел бы я поглядеть на тебя через пару дней, когда разговор пойдет действительно серьезный. Недолго осталось ждать! А что я согласился с Низаром — так ничего удивительного, он гораздо образованнее вас!

Джулио побледнел: его больно кольнули слова Энрико.

— Готов заявить тебе прямо здесь, при свидетелях: лично я умываю руки, — не унимался тот. — Сам знаешь, о чем я.

— Вечно вы со своими семейными тайнами: из-за любого пустяка готовы ругаться! — вмешался Корсали.

— А ты вообще молчи, ты и понятия не имеешь, на что я намекаю! А кому надо, тот все прекрасно понял. Имеющий уши да услышит!

Джулио охватила дрожь, он уже не владел собой: голова была будто в тумане, он не разбирал, что происходит вокруг, хотя разговор шел на повышенных тонах. Никколо же сжимал кулаки в карманах, с трудом сдерживая ярость.

— Хорошо, хорошо, — сказал Корсали. — Но к чему намеки? Если все действительно так серьезно, могли бы подождать, пока мы уйдем, а потом уже разбираться между собой.

Низар помрачнел: он не понимал, в чем дело, но заметил, как на смертельно бледном лице Джулио привычный румянец принял серовато-синий оттенок; облокотившись на письменный стол и опустив голову, он ждал, когда утихнет ссора.

Корсали пытался образумить братьев:

— Раньше я всегда охотно вас навещал. А теперь что? Вечно устраиваете скандалы, мне как гостю даже неловко. Хватит злиться друг на друга, лучше выскажите все откровенно, и дело с концом!

Низар не решался уходить: ему хотелось поддержать Джулио. Он чувствовал, что тот прав, и внутренне негодовал на Энрико, однако старался не подавать виду.

— А что, — закричал Энрико, — может, объяснишь уважаемым гостям причину моего гнева? Давай, выкладывай, мне уже все равно!

— По-твоему, это я во всем виноват? — спросил Джулио и, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Что ж, я готов взять вину на себя. Что скажешь, Никколо?

Тот вздрогнул и выронил изо рта сигару.

— Готов нести этот крест вместе с тобой, по-моему, это справедливо! Все страдают по-разному: кто-то плачет, а я вот смеюсь.