Юнас Ли: Хутор Гилье. Майса Юнс

Мадам Эллингсен снова оправила платьице на Енсине и, прислушиваясь к шипению чайника на плите, оглядела сверкающую кухню.

Эта нарядная горничная не больно-то хорошо воспитана. Подумать только, даже не предложила ей сесть, а она ведь с ребенком!

Ну ничего, когда фру выйдет, эта гордячка увидит, как ее принимают. Кто знает, может ей придется даже наливать Майсе кофе, а Енсине поведут в детскую…

Однако что-то долго ее нет.

— Ш-ш, ш-ш!

Енсине вот-вот заплачет, уже сунула пальцы в рот, ее беспокоят зубы.

Через окно мадам Эллингсен увидела, как к дому подвезли детскую коляску. Прямо к самому парадному входу…

Она перегнулась через стол, чтобы получше разглядеть. Вот няня или, верно, кормилица вынула ребенка и понесла в дом…

Не иначе, это их младшая девочка, которая всего на три месяца моложе Енсине. Не слишком крупная, в конверте и чепчике, только ручки на свободе, такая хорошенькая, вся в голубом, и у коляски голубой верх…

А подбородок-то остренький, точь-в-точь как у матери…

Мадам Эллингсен была совсем захвачена этими наблюдениями, когда горничная наконец вернулась:

— Фру просит передать привет и сказать, что сегодня она никак не может вас принять! У нее гости из города, они пьют кофе. Но она будет рада, если вы когда-нибудь зайдете и дочку захватите.

Лицо мадам Эллингсен слегка вытянулось, но, стараясь не выдать себя, она посадила Енсине на стол и начала тщательно завязывать ленты на капоре, — ей очень не хотелось, чтобы горничная заметила, как она огорчена и обижена.

— Я случайно оказалась в этих краях и решила заглянуть, раз фру сама меня приглашала, — объяснила она.

…Вот всегда, всегда так бывает, стоит только ей помечтать о чем-нибудь хорошем!.. Какая она дура, готова бежать навстречу каждой ласковой улыбке, готова растаять от первого доброго слова, а ведь она уже достаточно прожила на свете, пора ей научиться разбираться в людях…

Так ей и надо, нечего было покупать новый соломенный капор да шить пальто Енсине. Сколько она отказывала себе во всем ради этой поездки, а зачем? Никому до нее нет дела…

«Ну вот, теперь Енсине раскричалась. Ничего не скажешь, хорошо нас встретили, дочка, не слишком-то тебя побаловали…»

— Хоть бы чашку кофе предложили, — вырвалось у Майсы с досадой. — Поплачь, поплачь, Енсине, сейчас пойдем домой, на сегодня нам веселья хватит!

Не оглядываясь, она побежала к трамваю.

И напоследок придется довольствоваться поездкой в пустом, накаленном от солнца вагоне!

— Тише, Енсине… Перестань… Давай я расстегну тебе ворот и ленту развяжу, здесь нам нечего стесняться. Тише!

Пустой трамвай, трясясь и дребезжа опущенными стеклами, с грохотом катил по рельсам. Шум стоял такой, что почти не было слышно, как надрывается в плаче Енсине.

Они остановились, чтобы пропустить другой трамвай, поднимавшийся снизу, и снова их вагон, все такой же пустой, застучал вдоль длинной улицы с редкими, дремлющими в садах домиками.

Да, поделом ей, поделом!

Вон идут два господина, наверно возвращаются домой из департамента или из конторы.

А у рынка из мясной лавки вышел Хансен. Он начал пересчитывать деньги в толстом бумажнике; говорят, за последнее время он сильно разбогател.

На углу Бругатен переводили стрелку. В вагон вошла компания хорошо одетых людей — видимо, собрались в гости.

Мадам Эллингсен снова принялась завязывать банты Енсине и одергивать на ней платье. Она обмахивала ее чистым носовым платком, который не успела пустить в ход на кухне у Сульбергов.

Она прислушивалась к болтовне своих спутников. Вдруг окажется, что она еще с прежних времен знает тот дом, куда они едут, и тех, о ком они говорят!

Высокая фрекен не могла удержаться, чтобы не пожать обутую в лакированную туфельку ножку Енсине:

— Как зовут малютку? У нее глаза словно орешки!

— Должно быть, у нее зубы режутся? — сказала фру, сидевшая рядом; верно, у нее у самой были дети. — Почему она не выпускает пальцы изо рта?

Через них перегнулась совсем молоденькая фрекен и взяла Енсине за другую ножку, а господину, ехавшему с ними, это показалось очень забавным.

— Мама, можно дать ей мятную конфету?

— Ты сошла с ума, детка!

— Я думала, ей будет приятно в такую жару.

Она смутилась, когда господин рассмеялся.

— Вы ей, наверно, даете костяное кольцо для десен, мадам?

— Кому? — спросил господин, будто имел в виду молоденькую фрекен, — он с нее глаз не спускал.

Еще бы, конечно, мадам Эллингсен знает это средство.