Юнас Ли - Хутор Гилье. Майса Юнс

Сейчас она шила платье своей соседке, мадам Валсет, жене такелажного мастера. Но с такого простого бумажного платья не разживешься, больше двух марок или половины далера за него не возьмешь.

Хорошо еще, что она успела убрать комнату: когда мадам Валсет вошла, она так и забегала глазами по всем углам; конечно, соседкам было о чем посудачить насчет того, как мадам Эллингсен ведет хозяйство. Ей никак не удавалось добиться у себя такой же чистоты, как у них, ведь они целыми днями не выпускают из рук половой тряпки!

Мадам Валсет не слишком разбиралась в фасонах. Она хотела платье с тюникой, какие теперь в моде. А мадам Эллингсен хоть и видела, что заказчица обижается, но все-таки доказывала, что из ее грубого, тяжелого материала такого платья не сошьешь, да и фасон не пойдет к ее полной, массивной фигуре.

Нет, шить надо юбку со строчкой и жакет! Сейчас, на примерке, мадам Валсет сама должна в этом убедиться.

Сегодня во время примерки мадам Валсет, как всегда, тараторила, не закрывая рта. Она не уставала перепевать рассуждения своего мужа, а он наизусть знал все, что пишут в газетах.

— Как доходит до прокладки мостовых, проведения газа и налогообложения, то Осло и Старый город всегда обижают. А в центре еще устраивают фейерверк! И ведь находятся же такие, что пляшут, да бездельничают, да превращают ночь в день, в то время как бедняки сидят на воде и на хлебе…

— Положим, бедняки тоже не прочь повеселиться… Каждому хочется развлечься, была бы возможность, — вставила мадам Эллингсен.

Мадам Валсет так дернула толстым плечом, что мадам Эллингсен, придерживавшая на ней платье, чуть не упала.

— Ну конечно! Вы ведь так близко знакомы с богачами, — сказала мадам Валсет язвительно.

— Да, да, мадам Валсет, было время, я много им шила и нагляделась на их жизнь, — мне ведь приходилось бывать в самых знатных домах.

Мадам Валсет ничего не ответила, но даже по ее спине, по тому, как она пожала плечами, видно было, что разговор этот ей не по душе; и когда, сняв платье, она собралась уходить, она была чернее тучи.

— До чего они любят корчить из себя благородных, это нищее семейство сапожника, — бормотала она, выйдя за двери. — О чем бы кто ни говорил, мадам Эллингсен непременно найдет случай похвастаться. Все-то ей известно, и в театрах она разбирается, и кто честь отдает, встречая короля, знает; где уж другим за ней угнаться…

Мадам Эллингсен заметила, что жена такелажного мастера ушла надутая, но на всех не угодишь…

А тут еще Эллинг улучил минуту и улизнул из дома, пока мадам Валсет была на примерке. Теперь его раньше вечера не жди, уж это наверное…

…Раздобыть бы побольше шитья, чтобы заработать как следует, тогда можно было бы самой не мыть полы и не возиться со стиркой в ручье. Ах, каким это было бы облегчением! Она часто подумывала, не обратиться ли в дома позажиточней из Старого города — вдруг да у них найдется работа не слишком спешная, такая, что можно взять домой.

Но решиться на это она никак не могла — уж слишком это похоже, будто она просит милостыню, да и они, наверно, не собираются доверять свои вещи первому встречному.

К тому же у нее самой не было ни одного приличного платья, в котором она могла бы выйти…

…Как-то на днях она неожиданно встретила на улице фру Сульберг — раньше она звалась Миной Юргенсен; мадам Эллингсен сразу узнала ее по осанке, легкой походке и светлым, пепельным волосам; правда, Мина порядком раздалась, и, конечно, фигура у нее стала уже не та, что прежде. Но подумать только, фру тоже сразу узнала Майсу, хоть она и была в таком ужасном виде — в старом клетчатом платке, который накинула, чтобы сбегать вниз, купить молока. Фру Мина сразу воскликнула удивленно:

— Послушайте, да это же Майса! Майса…

— Эллингсен, — пришлось подсказать ей.

И они остановились и долго разговаривали, и фру расспрашивала, как ей живется, а Майса рассказывала о своих детях — о старшем мальчике, умершем два года назад, о том, как долго и тяжело он болел, и о маленькой дочке: ей второй год, и сейчас она такая капризная и беспокойная, потому что у нее зубы режутся…

А фру Сульберг сказала, что у нее трое детей — дочка и два сына, которые только и знают, что дерутся друг с другом. Старшему пять лет, они были бы почти ровесниками с сыном мадам Эллингсен, если бы тот остался жив; свадьбу фру отпраздновали на следующее лето после того, как Майса вышла за сапожника.

Наверно, фру заметила, как похудела Майса и как она плохо выглядит, и решила, что живется ей неважно, потому что вдруг осторожно спросила, хватает ли им на семью.