Юнас Юнассон - Сто лет и чемодан денег в придачу

Скажете, надо было загодя определиться и всем так и объявить, быть мужчиной? Да только Аллан Карлсон не имел привычки долго раздумывать.

Так что не успела сама эта мысль как следует укорениться у него в голове, как он распахнул окно своей комнаты на первом этаже интерната для престарелых в сёдерманландском Мальмчёпинге и вылез на цветочную рабатку.

Маневр дался не без труда, что неудивительно: ведь Аллану в этот самый день как раз стукнуло сто лет. Оставалось меньше часа до того, как в общей гостиной интерната разразится празднование с угощением. Сам муниципальный советник будет. И местная газета. И все остальное старичье. И персонал в полном составе со свирепой сестрой Алис во главе.

И только главное действующее лицо появляться там не собиралось.

Аллан Карлсон задумался, уже стоя среди анютиных глазок, которыми была засажена рабатка, идущая вдоль длинной стены интерната для престарелых. Одет он был в коричневый пиджак, коричневые брюки, на ногах — коричневые тапки. Не законодатель моды, конечно, ну да в его возрасте законодатели моды встречаются не так уж и часто. К тому же он в бегах — сбежал с собственного дня рождения, что тоже бывает не часто в его возрасте, во многом потому, что люди его возраста тоже, в общем, попадаются не на каждом шагу.

А задумался Аллан над тем, имеет ли смысл карабкаться обратно только ради того, чтобы забрать шляпу и туфли. Однако, нащупав, что кошелек, по крайней мере, на месте, во внутреннем кармане, решил, что сойдет и так. К тому же сестра Алис уже не один раз проявляла шестое чувство (где бы он ни прятал бреннвин [1] Бреннвин — спиртное крепче 40 градусов. (Здесь и далее — прим. перев.). , она его неизменно находила) — а вдруг она как раз сейчас устроит обход и почует неладное?

Лучше сразу уходить, пока время есть, решил Аллан и, скрипя коленками, выбрался из рабатки. В кошельке, сколько он помнил, лежала заначка в несколько сотенных, и это хорошо, поскольку скрыться бесплатно может и не получиться.

Он повернул голову и взглянул на интернат, который совсем еще недавно считал своим последним пристанищем на земле. И сказал себе, что помереть можно как-нибудь в другой раз и в другом месте.

Столетний юбиляр пустился в дорогу в своих расписных тапках (названных так потому, что мужчины перезрелого возраста редко попадают дальше своей обуви, когда писают). Сперва по парку, потом по открытому полю, где изредка устраивают ярмарку в этом обычно таком тихом городке. Через пару сотен метров Аллан зашел за средневековую церковь — главную местную достопримечательность — и опустился на скамью возле нескольких могильных памятников, чтобы дать коленкам успокоиться. Общий градус религиозности в окрестностях позволял рассчитывать, что Аллана там побеспокоят не скоро. Напротив скамейки, где сидел Аллан, по иронии судьбы оказалось надгробие его одногодка, некоего Хеннинга Альготсона. Разница между ровесниками была в том, что Хеннинг скончался шестьюдесятью одним годом раньше.

Другой бы на месте Аллана, наверное, задумался, отчего этот Хеннинг вдруг взял и помер всего тридцати девяти лет от роду. Но Аллан не имел привычки совать нос не в свое дело, когда без этого можно обойтись, а обойтись, как правило, бывало можно.

Зато он подумал, что ошибался, когда сидел в доме престарелых и мечтал поскорее умереть. Ведь как бы ни болело во всем теле, а все равно куда интересней и познавательней удирать от сестры Алис, чем смирно лежать под двухметровым слоем земли.

После этого именинник поднялся, пересилив ломоту в коленях, попрощался с Хеннингом Альготсоном и продолжил свой не вполне спланированный побег.

Аллан двигался через кладбище курсом на юг, пока на его пути не оказалась каменная изгородь. Высотой не выше метра, но Аллан был человек столетнего возраста, а не прыгун в высоту. По ту сторону изгороди маячило мальмчёпингское транспортное бюро, и тут старик сообразил, куда именно несут его дряхлые ноги. Однажды, много лет назад, Аллан перешел через Гималаи. Вот тогда в самом деле тяжко пришлось. Так подумалось Аллану, пока он стоял у последней преграды, отделявшей его от транспортного бюро. Причем подумалось с такой силой, что изгородь на глазах стала стремительно уменьшаться в размерах. И когда она совсем уменьшилась, Аллан перелез через нее, несмотря на свой возраст и колени.