Сигрид Унсет - Мадам Дортея

Как приятно сидеть с малышами, которые еще ни о чем не догадываются! Дортее было мучительно читать в глазах окружающих, что и они думают о том же, и понимать, что у взрослых тревога сопровождается особой сладострастной дрожью, вызванной напряженным перебиранием в мыслях всех вариантов случившегося, а у детей — смешана со страхом перед тем, чего они не в силах понять. Она была одна со своим глубоким горем. Теструп, Теструп, когда же он вернется? Ведь он сказал, что не может надолго оставлять завод, а теперь было уже больше трех…

Рикке подковыляла к ней и положила пухлую ручонку ей на колено.

— Мам… — пролепетала она и прислонилась к матери всем своим тельцем. Рикке была такая добрая, славная девочка…

В прошлом году, примерно в это время, убедившись, что она носит под сердцем еще одного ребенка, Дортея была вынуждена взять для Рикке кормилицу — тогда она с нетерпением мечтала, что через шесть-семь лет уже не сможет больше рожать детей, и видела в этом свою прелесть. Разумеется, она была счастлива и гордилась своей красивой детской ватагой. Но нельзя отрицать, она с нетерпением ждала того времени, когда дети немного подрастут и ее жизнь станет чуть-чуть полегче. Эти малыши такие милые, но потом, когда в них по-настоящему проявятся ум и любознательность, они станут еще забавнее… Дортея вздрогнула при мысли о страхе и огорчениях, которые дети доставляют родителям, когда подрастают и в них просыпается жажда деятельности. Она крепче прижала к груди головку Кристена во влажном от пота чепчике, мальчик даже всхлипнул. Другой рукой она нашла маленькую пухлую ручку Рикке, лежавшую у нее на колене.

— Маменька, можно спросить у вас…

— Бертель, милый, ведь ты знаешь, что ответы находятся в начале книги, там есть ключ ко всем картинкам.

— Я не об этом. — Бертель подошел и положил перед ней на стол раскрытую книгу. — Смотрите, маменька… — Он показал на картинку в центре страницы. — В ключе написано, что это — Жизнь. Почему она так выглядит?

Дортея прочла:

— «Соблюдающий Правду и Милость найдет жизнь». — Внизу под надписью был изображен толстенький добрый гений, или ребенок, или неизвестно кого представлявшее существо, сидевшее верхом на черепе и пускавшее мыльные пузыри.

Бертель раскрыл книгу на последних страницах:

— Вот опять он. Это означает Жизнь. Маменька, почему Жизнь такая?

— Не знаю, мой милый.

Бертель закрыл книгу:

— Можно мне больше не смотреть ее?

Дортея кивнула.

Вскоре ей послышалось, что в усадьбу кто-то приехал. Нежный румянец окрасил ее бледные щеки. С Рикке на руках — сладкая малышка улыбалась от счастья — Дортея поспешила встречать прибывшего.

На дворе в вихрях метели держа под уздцы бодрую небольшую лошадку стоял молодой незнакомый крестьянин — его светлые волосы потемнели от влаги и завились. Парень стряхнул с себя снег:

— Добрый день. Ежели не ошибаюсь, ты и будешь хозяйка? Твоя матушка кланяется тебе и просит сообщить, что твои сыновья нынче ночью приехали в Люнде…

Дортея позаботилась, чтобы гонца усадили в кухне за стол, ломившийся от кушаний и пива, и только потом вскрыла небольшое письмо, которое он вынул из своей шапки. Но в записке от матери говорилось только то, что гонец уже сообщил ей.

Бабушка была намерена задержать Вильхельма и Клауса еще на один день — им требовался отдых, а уже завтра утром, она отправит их обратно на стекольный завод. Поведение Вильхельма заслуживает всяческих похвал… Вот и этот гонец сказал: «Вильхельм — дельный парень, как ни крути, а спас-то их всех именно он». Горячая волна гордости захлестнула изнывшее от страха материнское сердце. Вильхельм, ее смелый, умный мальчик… Дортея схватила графин с водкой и снова наполнила рюмку парня из Люнде.

— А тебе по дороге сюда не попался управляющий заводом? Вчера, уже поздно, он уехал в северном направлении искать учителя и мальчиков. Ты по пути ничего не слышал о нем? Может, его кто-нибудь видел?

Нет, парень ничего не слыхал об управляющем.

Впрочем, на это было трудно рассчитывать. Йорген не мог добраться до Люнде к тому времени, когда парень покинул усадьбу. К тому же неизвестно, по какой дороге Йорген поехал…

Вечером, когда Дортея на кухне готовила бутерброды, пришел Шарлах. Она вышла к нему в сени, где он отряхивал с себя снег. Вид у него был обычный, и это ее успокоило. По заводу уже пронеслась весть, что мальчики целы и невредимы. Шарлах сказал то же, о чем думала сама Дортея: