Шамай Голан - Последняя стража

Он почувствовал, как мышцы его наливаются силой, как наполнилось отвагой и забилось сильнее и радостнее в предвкушении схватки сердце. Такого он не испытывал никогда… никогда. Его тело напоминало сжатую пружину, он весь трепетал. Легко сел на своей полке, спустил вниз ноги, неторопливо посмотрел на лампу, перевел взгляд выше, на лицо врага. Увидел сузившиеся глаза Натана под красивыми разлатыми бровями, мохнатые длинные ресницы. Он знал все это, ему это было знакомо – каждое мимолетное выражение красивого лица напротив. Много раз он вглядывался в это лицо, предчувствуя грядущее унижение, испытывая чувство восхищения, страха и зависти. Впервые он вгляделся в него взглядом равного.

– Это моя кость, – сказал он.

И так как Натан молчал, добавил:

– Я нашел ее на рельсах. А потом мне отдал ее бородач…

– Ты врешь, как всегда, – сказал Натан. – Не вижу ни рельсов, ни бородача.

В голосе его Хаймек уловил насмешку и привычное раздражение.

Хаймек вспомнил напутствие, которым проводил его бородач и сказал:

– Это самая главная кость… И она – моя.

– Еще минута – и от тебя самого останется только груда костей, – сказал Натан. – Считаю до трех. Раз…

Хаймек понял, что решающий момент наступил. Отступать было некуда. Он ждал какого-то толчка изнутри, какого-то сигнала. Удивленный его молчанием, Натан как-то не совсем уверенно добавил:

– И вообще… Пани Сара приказала отнять ее у тебя…

Последние слова Натана дошли до слуха Хаймека, словно сквозь плотную пелену. Слова… но не смысл этих слов. Директриса… приказала… отнять? Краем глаза он заметил, как длинный розовато-серый язык Натана облизнул губы. После этого обычно следовала затрещина. Лицо Натана с оскаленной ухмылкой стало приближаться к Хаймеку. И он услышал сигнал.

Сами собою сжались его пальцы в кулаки. В кармане у него терлась о бедро кость. Каждый мускул его тела помнил и знал об этом. Кто-то хочет у него отобрать его кость… Ну, нет. Хлестким, размашистым движением его правый кулак метнулся к лицу Натана, в то время как левый ударил в живот. Тут же в промежность ударила левая нога…

Ничего не ожидавшего Натана сложило вдвое. Застонав, он схватился за живот. Этого времени хватило Хаймеку, чтобы выхватить заветную кость из кармана и так, как он делал это в схватке с ночными кошмарами, пустить в ход, действуя ею, словно кастетом. Он бил Натана по согнутой спине, по опустившейся к груди голове… несколько раз он сумел ударить его по лицу. Красные капли упали на пол, потом потекли ручейком… а он все бил и бил.

Он бил до тех пор, пока до его слуха не дошло невероятное. Натан запросил пощады! Не зная, не понимая, что стряслось, он мотал головой, словно ослепнув, стараясь избежать града ударов, сыпавшихся на него со всех сторон, не ослабевая. Лицо его было разбито, из носа вовсю текла кровь.

– Хватит… – выкрикнул он не своим голосом. – Хватит, Хаймек… все… все.

Только после этого Хаймек пришел в себя. Он тоже был весь в крови… но это была кровь его врага.

Он сел на полку. С потолка смотрел на него одобрительный глаз бородача. Хаймек шмыгнул носом и положил свою кость за пазуху – туда, где когда-то висели часы его папы.

Электрический свет растворился в лучах утренней зари.

Достав из-за пазухи свое боевое оружие, он поцеловал кость так, как поцеловал бы филактерии и вернул ее на место. Только в эту секунду он понял, как он устал. Единственное, чего ему хотелось, это спать.

Он лег на полку и счастливо вытянул ноги.

Но спать ему не пришлось. Железные пальцы пани Ребекки подняли его. Сжимая плечо Хаймека все сильнее, она, не умеряя голоса, кричала, что он изуродовал, избил и едва не убил бедного Натана. «Ты настоящий дикарь! – бросила она Хаймеку в лицо. – Дикарь… другого слова для тебя нет. Ты бил его камнем… Тебе это так не пройдет!.. Одевайся и следуй за мной. Сейчас пани Сара решит твою судьбу, грубиян и задира!»

У пани Ребекки в одной руке силы было больше, чем у Хаймека в обеих. Одеваться и обуваться ему было очень неудобно – воспитательница не отпускала его ни на мгновенье. Свободной рукой он кое-как натянул сапоги. В голове у него было пусто. Одна только фраза помещалась в ней: «Кость я им не отдам. Кость я им не отдам». Встревоженный гул голосов сопровождал их шествие по вагонам через один, другой, третий тамбур. Все головы поворачивались им вслед… Хаймек заметил, что на него уже показывают пальцем. Ему было все равно. Дух Самсона, разметавшего филистимлян, взыграл в нем. В какой-то момент он вытащил свою кость и победно вскинул ее в правой руке.