Савва Дангулов - Государева почта + Заутреня в Рапалло

Карахан принял Буллита на исходе дня, заметив, что Чичерин готов встретиться с американцем за полночь, когда проект соглашения с союзниками будет готов.

Итак, до того, как состоится встреча с Чичериным, Карахану и Буллиту, а заодно и синклиту наркомин–дельских экспертов предстояло «выутюжить» документ. Ядро документа было принято в ходе петроградских, а затем московских переговоров, оставалось уточнить окончательный текст, как, впрочем, принять и некоторые новые пункты, возникшие в последние Дни.

Опыт подсказывал, что это не так мало и ночи может не хватить.

Пределикатным продолжал оставаться вопрос о долгах.

Буллит придавал важное значение формуле: советское правительство, как, впрочем, и иные правительства, образованные на территории бывшей Российской империи и Финляндии, должны признать свою ответственность за финансовые обязательства бывшей Российской империи перед иностранными державами, подписавшими данный документ.

Все, что относится к подробностям того, как будет осуществлена выплата, должно быть оговорено на конференции.

Русское золото, вывезенное чехословаками из России, как и то, что Россия внесла по Брестскому договору немцам, а союзники вывезли из Германий, должно быть зачтено в уплату долга.

Вновь возник вопрос о Клемансо и его антисоветских акциях. Буллиту дали понять, что хотелось бы иметь гарантию, хотя бы полуофициальную, что США и Великобритания сделают все возможное, чтобы дух и буква документа соблюдались и Францией.

Русские настойли на своей просьбе, они ждут ответа союзников до 10 апреля, впрочем, справедливости ради надо отметить, что Буллит, весьма щепетильно относившийся к прочим оговоркам, тут не возражал. Это обстоятельство наводило на раздумья: не считал ли он в преддверии своего возвращения в Париж, что оговорка о предельном сроке должна стимулировать энергию союзников к подписанию договора, согласованного в Москве? Если его мысль работала в этом направлении, значит, у него должны быть сомнения. Ну, а это уже совсем тревожно, хотелось спросить Буллита: какие сомнения?

Чичерин пригласил Буллита к себе на пределе полуночи.

Нарком извинился, что вынужден принимать американского гостя в кашне — второй день его мучило ощущение приближающейся ангины. Ломота в костях точно указывала, что на этот раз и марганцовка не поможет. Не без откровенного любопытства Чичерин смотрел на Буллита. Вот он, дипломат, делающий карьеру! С тех пор, как Чичерин увидел Буллита в первый раз в Петрограде, тот не переставал изумлять Георгия Васильевича. Своими костюмами нежнейших табачных, пепельно–серых и сребристо–черных тонов, гладких и графленных светлой ниткой, которые он менял с такой калейдоскопичностью, будто в его задачу входило помимо достижения согласия с русскими показать в эти пять дней и свой гардероб. Впрочем, в своем роде страстью для Буллита были не только костюмы, но и ботинки, а вернее, гамаши, которыми ботинки были голуприкрыты, ткань гамашей была как бы замшевой, мягкой, приятно ворсистой. В те редкие минуты, когда в переговорах возникала пауза, Чичерин нет–нет да останавливал на госте взгляд, полный откровенного внимания. Гость казался посланцем иного мира, в котором сам цвет неба иной… В одежде Буллита, наверно, было кокетство, но Чичерин должен сказать себе: красивое кокетство. Кокетство и в том, как американец держал на виду холеные руки с безупречно остриженными ногтями, как он перебирал пальцами, останавливая их на весу и задерживая на них внимание собеседника, как он отводил голову, показывая свою бледную шею с тщательно обритым затылком, как, наконец, пил кофе, терпеливо дожидаясь, пока тот остынет, видно, пуще смерти он боялся всего горячего.

В углу кабинета, где ими уже однажды был обжит столик, собрались они и сейчас.

И вновь, как это было у Карахана, началось чтение документа, его русского и английского текстов.

Внимание Чичерина привлекла формула, к которой американец обратился впервые накакуне. Она гласила, что союзные войска отзываются немедленно, но армия новой России уменьшается в такой пропорции, как и армия борющихся против нее сил.

Таким образом, в эту ночь, хотели участники переговоров или нет, две проблемы возникли вновь, знаменуя собой два полюса, они, эти полюса, и противостояли друг другу, и своеобычно друг с другом взаимодействовали: Россия идет на выплату долгов, союзники решаются на вывод войск из России.