Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий

– Может быть, это и к лучшему. Меня теперь никто, ни в чем не заподозрит… – он, мимолетно, немного горько улыбнулся. Доктор Лануа заметил:

– Паралич частичный, коллега. Человеческий организм способен восстанавливаться, но должно пройти время. Вы, конечно, всегда будете прихрамывать… – пока что Гольдберг не просто хромал, а откровенно волочил ноги, да еще и не мог разогнуться, напоминая горбуна:

– В трамваях мне место уступают… – он дал руке отдохнуть, – хорошо еще, что милостыню не подают… – с льежского вокзала он пошел сюда, в бедный район, намеренно избегая квартала, где стоял дом, со старой, безопасной квартирой, где арестовали Элизу. Гольдберг мог бы сесть на трамвай, однако от движения, зависело дальнейшее выздоровление. Ходить было больно, передвигался он медленно, но такое не могло стать оправданием:

– Надо, значит надо… – шаркая мимо льежской синагоги, белого мрамора, выстроенной в мавританском стиле, Эмиль, осторожно, бросил взгляд на ступени. Дверь и окна наглухо заколотили. Колонны обклеили плакатами, с гестаповским приказом, о ношении желтой звезды. По дороге с вокзала Эмиль не встретил ни одного человека, с опознавательным знаком:

– Пять тысяч евреев, в Льеже… – у Сопротивления имелись подсчеты, – в мэрии сидит наш человек, оттягивает выдачу звезд. Может быть, здешним ребятам, и удастся вывести большинство евреев из города… – в Брюсселе и Антверпене речь шла о совсем других цифрах.

В столице Гольдберг жил в кельях иезуитов, под крылом отца Яннсенса. Из соображений безопасности, он, конечно, не навещал величественную синагогу на рю Рояль, тоже стоящую закрытой. В молитвенном зале, где, за год до первой войны, Эмилю делали обрезание, устроили склад реквизированных вещей. Гольдберг предполагал, что табличка с его фамилией, во втором ряду справа, никуда не делась:

– Дед мой в этой синагоге хупу ставил, когда здание возвели… – вздохнул Эмиль, – и отец тоже. Ладно, Виктор поехал в Мехелен. Посмотрим, тамошние ребята хорошо работают. Нам удастся спасти людей из перевалочного лагеря… – британский посланец оказался родственником Элизы. Гольдберг, разумеется, не стал ничего говорить месье капитану, только заметив:

– Думаю, что Звезда выйдет на связь, рано или поздно. Может быть, она узнает что-то, о судьбе детей, отца Виллема… – Эмиль добавил:

– От нас человек едет, в Германию. В Ватикан написали, сообщили о группе… – гость кивнул: «Из рейха тоже связались с Римом». Устроившись в привокзальном кафе, они отправили Портниху покупать билеты в Льеж. Эмиль не спрашивал о людях, работающих в Германии. Он протер пенсне салфеткой:

– Что касается вас, то я вам не разрешаю оставаться в Бельгии дольше положенного. Я получил приказ, оттуда… – Эмиль указал на север, – вас забирают. У нас имеется несколько посадочных площадок. Полет, конечно, опасен… – люфтваффе утыкало всю Европу зенитной артиллерией, – но более опасно сидеть здесь, и ждать оказии, морским путем… – лазоревые глаза гостя, внимательно, смотрели на Гольдберга. Эмиль, довольно сварливо, подытожил:

– Если вас интересуют мои полномочия, можете справиться, по возвращении… – гость, нарочито аккуратно, размешал сахар в чашке. Здесь тоже подавали эрзац, натуральный кофе пили немцы. Серебристый дым папирос слоился под потолком. Гость помолчал:

– Я уверен, что ваши полномочия позволяют вам, как бы сказать, многое. Вы Монах, – утвердительно сказал месье Пьер, – я слышал о вас. Восстание в Мон-Сен-Мартене… – на его гладко выбритой щеке заходил желвак:

– Я читал о Лидице, – коротко сказал Монах, – они теперь везде собираются так действовать… – Питер кивнул:

– Я был в Лидице, когда… – не став ничего обсуждать, до возвращения Портнихи, они болтали о пустяках.

Гольдберг посмотрел на часы. Пора было подниматься.

За месье капитаном прилетал тоже бельгиец, летчик, воюющий в британской авиации. Посадочная площадка, по заверениям ребят, содержалась в полном порядке. Гольдберг приучал себя бриться левой рукой, на всякий случай. Стоя у зеркала, он решил, что после проводов гостя поедет в Мон-Сен-Мартен. В бывший поселок пассажирские поезда больше не ходили, но телефон в рудничной больнице работал исправно. Доктор Лануа забирал Эмиля на деревенской станции, не доезжая Мон-Сен-Мартена. В Арденнах у Гольдберга были, как он выражался, кое-какие дела.

Одевшись, взяв костыли, он проковылял на площадку, вдыхая запах сладких пряностей. Портниха поднималась по лестнице, с подносом. Эмиль увидел темные, тяжелые волосы, распахнутый воротник блузки, еще влажные локоны, на висках.