Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий

Портниха остановилась, на две ступеньки ниже:

– Она моего роста, – понял Гольдберг, – мы с ней вровень, когда она без каблуков, как сейчас. Элиза мне до плеча была… – он отвел глаза от девушки:

– Я вам кофе сварила… – белые зубы прикусили темно-красную губу, – я подумала, что вы…. – Гольдберг помолчал:

– Я предпочитаю варить сам. Будите гостя… – он махнул костылем в сторону закрытой двери, – скоро машина придет… – в горы их везли на фермерском грузовичке. Гольдберг хотел приказать Портнихе остаться в Льеже. Считая, что незачем болтаться толпой, на площадке, в ожидании самолета, Гольдберг, было, приказал Портнихе остаться в Льеже. Девушка заупрямилась:

– Я беру оружие, на всякий случай. Месье капитан даже пистолета за душой не имеет, а вы… – покраснев, она не закончила. На досуге Гольдберг учился стрелять левой рукой. Он до сих пор не мог себе простить, что не взял на акцию очки:

– Я бы тогда пристрелил этого Максимилиана, не промахнулся бы. Впрочем, еще пристрелю… – он сухо отозвался:

– Ладно… – Эмиль окинул девушку коротким взглядом, – только оденьтесь не так вызывающе. Мы едем в провинцию, а не на Лазурный берег, в казино… – гладкие щеки Портнихи залились краской. Она, впрочем, послушалась, и стояла сейчас в простом костюме, синей саржи.

– У Звезды такой был… – вспомнил Эмиль, – надеюсь, что с ней все хорошо, что она увидит мальчишек…. – он заковылял вниз, на кухню. Портниха опустила поднос на пол:

– Давайте, я вам помогу… – Гольдберг, не оборачиваясь, посоветовал:

– Займитесь своими обязанностями. Нечего терять время… – хлопнула дверь кухни. Роза, подышав, сглотнув слезы, взялась за кофейник и чашки.

Стуча в дверь к Питеру, девушка, мрачно, подумала:

– Оставь. Видно, что он другими вещами занят. Как Теодор, в Касабланке… – шмыгнув носом, она, нарочито весело сказала: «Кофе в постель, последний, на бельгийской земле!»

Крыша каменного амбара уходила вверх, теряясь в темноте. Прошлогодний аромат хмеля выветрился, мощные печи на первом этаже, потушили. Над головами висели легкие, решетчатые перекрытия. Осенью здесь раскладывали урожай, для просушки.

Питер отхлебнул крепкого, траппистского пива, из бутылки темного стекла.

По дороге сюда, в деревенскую глушь, они заехали в аббатство, в Рошфоре. Монах и молчаливый парень, сидевший за рулем грузовичка, ушли куда-то, в сопровождении двух насельников, в белых рясах траппистов. Закурив папиросу, Роза покосилась на Питера:

– Может быть, спросить у него… – она указала подбородком на черную рясу Монаха, – насчет Маргариты Кардозо… – Роза смотрела на пустынный, выложенный булыжником двор аббатства. Монах откинул капюшон, здесь было безопасно.

Роза следила глазами за бритой наголо головой:

– Я считала, что только в Израиле есть подобные люди… – Роза не могла себе представить такой смелости:

– Он все это время здесь воевал, в глубоком тылу немцев. Авраам с четырнадцати лет оружие в руках держит, и он вырос в Израиле. Месье Эмиль в Европе родился, как и я. Хотя наши ребята, на курсе, в Каире, тоже все из диаспоры… – Роза, в общем, не думала о себе, как о бесстрашном человеке. Шла война, и она была нужна для работы в подполье, с ее знанием языков и опытом жизни в хорошем обществе.

В Брюсселе она быстро обзавелась постоянной клиентурой, женами и любовницами немецких офицеров. К ней, на примерки, приезжала даже девушка из Мон-Сен-Мартена:

– Вернее, из Брюсселя, – поправила себя Роза, – она в городок за покровителем отправилась… – новый комендант концентрационного лагеря, раньше работал в брюссельском гестапо. Получив назначение в Мон-Сен-Мартен, эсэсовец забрал бельгийскую подругу в поселок. Откровенно скучая в шахтерской провинции, девушка, на примерках, охотно болтала с обходительной мадемуазель Савиньи. Роза, внимательно ее слушала. Вечерами, в спальне, она шифровала полезные сведения, передавая записи Виктору Мартену, своему связнику.

Гольдберг исчез из виду, Питер махнул рукой в сторону галереи:

– Монах сказал, что ничего не знает… – Питер поинтересовался судьбой маленькой Маргариты Кардозо. Темные глаза Гольдберга взглянули куда-то в сторону:

– Понятия не имею, – коротко ответил Монах, – я с тех пор в Мон-Сен-Мартене не появлялся… – капитан Кроу решил больше ничего не спрашивать. Он понял, что месье Эмиль не склонен говорить о случившемся полгода назад:

– Это ясно, – вздохнул Питер, – учитывая его ранения… – кафе, у вокзала, украшали флаги бельгийских футбольных команд. Монах коротко улыбнулся: