Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий

– Я до войны тоже в футбол играл, полузащитником, в нашей команде… – Питер кинул взгляд на приставленные к стулу Гольдберга костыли. Больше они об этом не говорили.

– Малышке четырех лет не исполнилось, во время расстрела, – отозвался Питер, – вряд ли она выжила, Роза… – ночью, в Льеже, девушке плохо спалось. Она прислушивалась к стуку костылей, за стеной:

– Монах похож на американского актера, Хамфри Богарта. Нашла, о чем думать. Война на дворе, занимайся работой… – Монах ловко управлялся левой рукой, но за руль грузовичка он, конечно, не сел. Паренек, приехавший за ними, говорил на деревенском диалекте. Роза понимала едва ли треть его слов, а Питер вообще мало что понимал. У юноши были большие, загрубевшие руки фермера, и веснушки, на курносом носу. Монах дернул головой в сторону закрытого кузова грузовичка:

– Забирайтесь туда. Нам с Анри по дороге поговорить надо… – в Рошфоре Монах вернулся к грузовичку с бутылками обительского пива:

– Его здесь издавна варят… – усмехнулся Гольдберг, – попробуете, перед отъездом… – пиво пахло малиной. Трапписты поставили в кузов грузовика плотно заколоченные ящики, тяжелые даже на вид. Гольдберг вез груз дальше, в Арденны. К осени отряды начинали боевые действия, за лето он хотел снабдить ребят оружием. В монастыре никто бы не стал искать патроны и гранаты, похищенные с льежских оружейных фабрик.

– Вкусное пиво, – одобрительно заметил Питер, – и посадочная площадка у них отличная… – Монах и его партизаны зря времени не теряли. Парнишка оказался владельцем фермы, в предгорьях Арденн. Он привел грузовик на плантацию хмеля. Ряды высоко поднимающихся растений надежно скрывали расчищенный прямоугольник земли. Посадочная полоса была короткой, но для разгона самолета ее бы хватило. У амбара, на краю поля, горели факелы.

Гольдберг стоял в проеме двери, глядя на вечернее, закатное небо. Роза не сводила глаз со сгорбленной спины, в черной рясе:

– Я не любила Авраама, – девушка щелкнула зажигалкой, – и к Теодору пришла, от одиночества, зная, что и он одинок. Эмиль… – про себя, она называла Монаха по имени, – видно, что он потерял кого-то, недавно. Может быть, его девушка жила в Мон-Сен-Мартене… – Роза, решительно, поднялась:

– Сейчас я ему ничего говорить не стану, немного времени прошло. Пусть просто знает, что я здесь… – Гольдберг повернулся. Улыбка у него была неожиданно ласковая:

– Летит, – Монах указал на небо, – новая модель, но я их видел… – De Havilland Mosquito недавно поступил в королевскую авиацию. Питер знал о ночных разведчиках, и рассматривал фотографии машины:

– Такие самолеты Кельн атаковали… – в начале мая, Гольдберг принимал гостей, тоже на De Havilland Mosquito. Модель использовалась не только для разведки, но и для ночных бомбардировок. Самолет поднимался значительно выше потолка сил люфтваффе, и мог, незаметно, проскользнуть мимо радаров и зенитных башен. Гости Гольдберга, один из которых сейчас возвращался за Питером, прилетали в Бельгию для разведки. Монах передал схему расположения зенитной артиллерии, охраняющей границы рейха.

Самолет, медленно, снижался, темные волосы Розы растрепал теплый ветер. Она покуривала папиросу:

– Останусь рядом, – повторила себе девушка, – буду помогать. Он оправится, обязательно… – Монах не был похож на Маляра и Драматурга, или на доктора Судакова, но Роза видела одинаковое, упрямое выражение их глаз:

– Они не остановятся, пока на земле будет жив хоть один нацист… – поняла Роза.

Самолет, подпрыгнув, приземлился на вспаханное поле. Плексигласовый колпак откинулся, авиатор помахал: «Рад встрече, месье Монах!»

Высокий мужчина, лет тридцати, в рабочем, цвета хаки авиационном комбинезоне, спустил лесенку:

– Садитесь, месье Кроу. Успеем проскользнуть на север, пока люфтваффе ужинает… – он почесал светлые, слежавшиеся под шлемом волосы. Монах заметил

– Вам представляться можно, месье барон. Вы в регулярной армии служите… – Питер пожал руку летчику: «Большое спасибо. Мы в Бриз-Нортоне садимся?».

Бельгиец кивнул:

– Я с вашим покойным кузеном летал, Вороном. Очень жаль, что такой ас погиб… – он склонился над пальцами Розы:

– Не ожидал встретить в глуши олицетворение очарования, мадемуазель… – Монах, скрипуче сказал:

– Мадемуазель Мадлен, и вам пора улетать, барон. Глушь глушью, однако, у нас один пистолет на троих… – он обернулся к тропинке, перегороженной грузовичком. Над лесом всходила бледная, летняя луна, издалека слышалось уханье совы.