Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый

– На Северном Урале я тоже часто стояла у окна…

На Северном Урале Констанцу держали в отчаянной глуши, в нескольких часах езды от одного из больших лагерей, в особняке на берегу лесного озера. Доктор Кроу предполагала, что дачу выстроили для местных начальников, по ведомству МГБ. Пустынные, позолоченные, отделанные парчой апартаменты пропахли табаком, Констанца жила в большой, гулкой спальне, напоминавшей музейный зал.

Она повертела на пальце кольцо, тусклого металла:

– Окна выходили на северо-запад. Там я впервые увидела свечение, на горизонте, где, судя по всему, находятся семь скал… – Констанца, мимолетно, пожалела, что уезжает из СССР. Взобравшись на подоконник, покуривая, она приникла щекой к стеклу,

– Сочетание аномалий магнитного поля и оптических эффектов очень интересно, но не писать же мне в местную Академию Наук с предложением организовать экспедицию… – Констанца вспомнила обещание так называемого товарища Котова присвоить ей звание академика:

– Пошел он к черту, – разозлилась женщина, – ученого не покупают званиями и почестями, личными самолетами и дачами… – ей, все равно, было обидно, что природный феномен останется неизученным:

– В те края никто не ступает, кроме зэка и конвоев внутренних войск. Натали рассказывала, что уголовники, при побеге из лагерей, берут с собой человека, для пропитания… – Констанца закрыла глаза:

– Не думай об этом. Завтра все закончится, завтра я увижу Степана… – утром, в тоннелях северного участка, она привела в действие часовые механизмы бомб:

– Словно в Пенемюнде, когда меня спасли Марта и покойный Генрих. Но сейчас никто не пострадает. В пять вечера зэка поднимутся на поверхность, а новая смена только зайдет в ворота участка… – Констанца не хотела гибели невинных людей:

– Завтра утром Роза испортит канализацию в особняке. Соболев позвонит в бюро, вызовет меня, додж поедет на объект. К пяти вечера мы должны оказаться в бухте, где стоит самолет… – Констанца была уверена, что на подводной лодке их ждет кузен Джон. Она поняла, что улыбается:

– Меня и Степана отправят в Шотландию, поселят на закрытой базе, в маленьком коттедже, словно на озере Мьесен. По ночам я буду работать, а на рассвете запахнет кофе, он меня поцелует… – Констанца почувствовала прикосновение теплых губ, к виску:

– Спи, спи. То есть досыпай. Я сам все сделаю, тетради твои на столе, карандаш я очиню…

Она сворачивалась в клубочек на его нагретом, уютном месте, натягивая на себя одеяло. Рука задрожала, пепел упал на синюю, плиссированную юбку Констанцы:

– Мы скоро увидимся, – напомнила она себе, – завтра, то есть почти сегодня… – доктор Кроу огладила ладонью коротко стриженые волосы, цвета палой листвы:

– Два года прошло, но это неважно. Правильно говорил Степан, пока мы вместе, смерти нет. Я сохранила кольцо, а он, наверняка, прилетел с медальоном…

Констанца не собирала вещи. Кроме одинаковых юбок, блузок и кардиганов, школьного белья и простых чулок, у нее были только тетради. Она, заблаговременно, сожгла все выкладки третьей работы, об общей теории поля и пространственно-временном континууме:

– Это путь к звездам, – Констанца вернулась за стол, – не в стратосферу, куда человечество вырвется на конструкциях, подобных моей, но действительно, за пределы Солнечной системы. Это дорога к другим мирам и другим галактикам…

Все расчеты она помнила наизусть. В Шотландии она намеревалась восстановить две законченные работы и продолжить новую книгу. С собой она брала только личную, зашифрованную тетрадь, со сведениями о семи скалах, с рассказом покойной Лючии об итальянской синьоре Марте. Констанца подперла кулаком острый подбородок:

– Надо понять, кто она была такая. Лючия говорила, что Дюрер, на погибшей гравюре, изобразил ее с совой, символом мудрости. В молодости ее рисовал Ван Эйк. Она создала шифр, которым потом пользовалась леди Констанца… – доктор Кроу внесла в тетрадь информацию из папки, об оазисе:

– Туда надо отправить десант, не дать нацистам добраться до урана… – рядом с блокнотом лежали две потрепанные книги, в серых обложках: «Занимательная физика» и «Занимательная математика». Констанца полистала страницы:

– Группа авторов. Впрочем, какая разница? Надо будет издать их и на английском языке… – она подумала:

– Густи сейчас шесть лет, ей понравится. Инге тринадцать, он такое перерос. У него были хорошие способности. Надеюсь, он не бросил математику, и нам разрешат заниматься… – иллюстратор нарисовал мальчика, странным образом, немного похожего на Инге: