Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый

– Бедная Лючия, ее сбросили в ров, как маму, в блокаду. Но если Павел жив, то я его найду. У него есть сын, тоже маленький Павел. А если нет… – словно услышав Наташу, Констанца коснулась худыми, холодными пальцами ее руки:

– У меня тоже есть племянница… – тихо сказала доктор Кроу, – Августа. Она потеряла мать, в бомбежке, потом мой брат пропал, в СССР. Я хотела с ней поселиться, с ней и… – Констанца махнула в сторону серой полосы Татарского пролива:

– Но мой брат выжил, женился… – она улыбалась, – я стану приходящей тетей… – Наташа хотела что-то сказать, но прикусила язык:

– Констанца всегда хлопотала вокруг Лючии. Она любит возиться с девочками Розы. Может быть, она знает, что у нее никогда не появится детей… – доктор Кроу была всего лишь на пять лет старше Наташи, но девушка всегда думала о начальнице, как о взрослой женщине:

– Она и выглядит старше, после всего, что она пережила… – тонкие пальцы, с коротко остриженными ногтями, пожали руку Наташи:

– У тебя мальчик, – одними губами сказала доктор Кроу, – тебе надо о нем заботиться. Ты встретишь любимого человека, и выйдешь замуж. Вы приедете навестить нас, в Шотландии… – девушка приняла от Констанцы термос:

– Или вы приезжайте, в Италию. Я видела альбомы, там очень красиво… – Констанца вспомнила сухие веточки римской мимозы, в письмах Этторе, желтую, пачкающую руки, пыльцу. В кабину доносился рев штормящего пролива,

– Этторе не вернуть, но Степан рядом. Он всем рискнул, ради меня. Завтра мы встретимся и больше никогда не расстанемся… – захлопнув тетрадь, Констанца чиркнула спичкой:

– Очень красиво. Я была в Италии, только недолго. Но скоро мы собираемся надоесть и тебе и моему крестнику… – подпрыгивая на ямах, додж скрылся в белой, слепящей метели.

Школьное, синего драпа пальтишко, с кроличьим воротником, перекинули через ручку кресла. На потрепанной ушанке таял снег. Констанца второй год ходила в вещах, полученных на Дальнем Востоке. Она рассеянно огладила воротник кардигана, серого кашемира:

– Свитер с лодки. Чекист меня спросил, какую шубу мне привезти… – Констанца помнила свой недоуменный голос:

– Бывают разные шубы… – работник МГБ запинался, вспоминая названия мехов, на английском языке. Констанца отмахнулась:

– Мне нужно только пальто, шапка и ботинки… – ботинки были мальчиковые, как звала обувь Наташа Юдина.

В апартаментах хорошо топили. Констанца сидела в кресле, подвернув под себя ноги, грызя спелое, крымское яблоко. По возвращении с тоннельного участка она, с привычной аккуратностью, написала отчет для полковника Гаврилова и обошла конструкторское бюро, с лабораториями. Домашние, войлочные тапки мягко ступали по полу:

– Побег побегом, но у меня есть рабочие обязанности. Проекты останутся без присмотра, но я, хотя бы, удостоверюсь, что все в порядке… – многие арестованные инженеры, в бюро, говорили на немецком языке. Впрочем, иностранок, кроме покойной Лючии, сюда не посылали. Никто не подозревал, что Констанца хорошо объясняется по-русски. Констанца доела огрызок:

– МГБ боится, что я с кем-нибудь снюхаюсь, как они выражаются. В Германии была хорошая инженерная школа. Наверняка, ученых из бывшего рейха привезли в СССР, собрали в отдельной шарашке… – она вспомнила о Марте:

– Безопасный адрес сработал. В Лондоне получили письмо, Степан прилетел за мной… – страницу тетради покрывали бесконечные крючки шифра. Констанца покусала карандаш:

– Марта занималась вычислительными машинами, за ними будущее. СССР очень сильно отстает в этой области… – в конструкторское бюро исправно доставляли западные технические и научные журналы. Констанца понимала, зачем Гаврилов, невзначай, подсовывает ей статьи по теоретической физике:

– Русские надеются, что я заинтересуюсь работами коллег. Они буксуют, с военным применением энергии распада ядра… – Констанца не открывала издания:

– Я больше никогда пальцем не притронусь к этим вещам. Бесполезно приносить мне расчеты от русских физиков… – обнаруживая в стопках документов, от Гаврилова, такие листы, Констанца откладывала их в сторону. Летом, увидев знакомые формулы, она коротко сказала Гаврилову:

– Произошла ошибка. Задания не имеют ничего общего с нашей работой… – доктор Кроу помахала бумагами, – это теоретическая физика, а не оптика, акустика, или гражданское строительство… – покраснев, полковник ничего не ответил.

Поднявшись, Констанца налила себе кофе. За окнами апартаментов чернела непроницаемая, ноябрьская ночь. Поставив чашку на подоконник, она достала сигареты, из кармана кофты: