Андрей Брыксенков - Гардемарины. Ломаные грани курсантства

Конечно, не в основной состав, а в кордебалет. Так высокопарно называл руководитель ансамбля новичков и неумёх, располагавшихся большой дугой на заднике сцены и призванных создать массовость и обеспечить поддержку танцорам.

Большая приборка

Кордебалет хлопал в ладоши, притопывал, а в финале делал выпад вперед, выбрасывал правую руку и орал: «Ха-а-а!». Только это «ха» и получалось у Лешки. Поняв, что танцора из него не получится, он покинул ансамбль, чтобы заняться другим видом искусства.

Разных кружков, студий, коллективов в училище было много. Но ни хор, ни театральная студия, ни кружок по изучению архитектуры Ленинграда его не привлекли, а подался он а поэтическую студию.

Руководил студией известный ленинградский поэт. Он часто сетовал на то, что студия не пользуется популярностью, что студийцев очень мало, что для морского контингента это неестественно. Для популяризации кружка он проводил поэтические вечера, выставки стихотворных книжных новинок, то есть. старался. Но курсанты как-то не зажигались.

Для поднятия авторитета студии её руководитель предложил руководству училища провести среди курсантов конкурс на лучшее стихотворение. Руководство прислушалось к мнению поэта. Поэтическое состязание было объявлено. За первые три места назначили очень щедрые премии.

Лешка любил поэзию. За это он был благодарен своей школьной учительнице по литературе и русскому языку Зинаиде Яковлевне Раз, которая, защитив кандидатскую, а затем и докторскую диссертации долгие годы возглавлял кафедру педагогики а институте им. Герцена.

Однако, при большой любви к поэзии Лёшка стихи о море не особенно привечал. И вот почему. Стихи, которые сочиняли моряки, (поэтические дилетанты, конечно), были, с морской тачки зрения, правильные, но какие-то скучные, однообразные с очевидными, избитыми рифмами типа туман-капитан, тросы-матросы, океан-ураган и т. п. Стихотворения же дипломированных поэтов (не моряков, конечно) о море – это яркие вещи, но неправильные и в большинстве случаев поверхностные, так как поэты не в курсе флотской жизни, не знали особенностей моряцкого обихода.. Этим грешили поэты в прошлом, грешат и теперь.

Например, у Н. Ивановой:

«На мачте наш трехцветный флаг. На палубе стоит моряк…»

Поэтесса явно не знает, что государственный флаг поднимается на грот-стеньге (на мачте) только перед вступлением корабля в бо, при этом моряки на палубе не стоят, а находятся на боевых постах. На гражданских судах государственный флаг носится на кормовом или носовом флагштоке.

Или у В. Высоцкого о пароходе:

«Был шторм. Канаты рвали кожу с рук, И якорная цепь визжала чёртом…»

Ярко, конечно, но при шторме и канаты, и тросы, и якорная цепь обездвижены.

Или у С. Есенина:

«Корабли плывут в Константинополь…». Известно, что корабли не плавают, а ходят («В даль голубую все ушли корабли…».

Или у Ю. Данцигера;

«Якорь поднят, вымпел алый Реет на флагштоке…»

На флагштоке может реять либо флаг, либо гюйс. Вымпел реет на грот-стеньге.

Подобные примеры можно приводить и приводить, но хватит, а то ещё в снобизме обвинят. Хорошо, что цивильная публика не замечает эти ляпы, но морякам они не по нутру.

Лешка решил принять участие в объявленном в училище конкурсе на лучшее стихотворение на тему: «Морская романтика + патриотизм», но ради шутки сочинил он не нормальное стихотворение, а пародию на непрофессиональный стих о море:

Военно-морской флаг СССР

Лобзал взволнованный прибой

Причал соленою губой.

А меж снастей струился бриз,

Как неожиданный каприз.

На кранцах боцман-горлопан

Вымбовкой осаждал туман.

Чтоб боцманский не слышать мат,

Забрался юнга в свой шпигат.

Он вместо девушки под бок

Подсунул комингса моток.

А на ревун, чтобы не выл,

Хороший пиллерс положил

Протер по утру правый глаз.

На стеньге поднят жвака-галс.

А на флагштоке – флаг «покой»

Укрылся юнга с головой.

Еще не время склянки бить.

Минеры шли торпеду мыть

Метался в трюме кочегар:

Куда-то делся мятый пар.

Лишь у рогатых тишь и гладь:

Заткнули пушки и в кровать.

Как рында полдень отобьёт,