Николай Rostov - Симеон Сенатский и его история Александрова царствования. Роман второй в четырёх книгах. Книга вторая

– А что, – согласился с драгуном граф, – превесело будет, если твой библейский старец тем самым злодеем окажется. Сегодня у нас что?

– Суббота!

– Жаль. Ничего, подождем до четверга. – И тут же сказал: – Мы с тобой не знакомы, а этот наш разговор случайный. Ступай. Да, – остановил драгуна, – ты где хочешь поселиться?

– В келье старца Симеона.

– Превесело придумал. Ступай!

И каково же было удивление Маркова, когда он в этой келье увидел своего библейского старца!

Что тут скажешь, господа читатели?

Превесело – да и только!

Библейский старец молился перед иконой.

Драгун решительно прервал его молитву, положив ему свою тяжелую руку на плечо, – и, повернув к себе лицом, сказал:

– Теперь ты на меня будешь молиться, чтобы я тебя в этой кельи не убил! Отвечай, как ты тут оказался?

От столь дерзкого с собой обращения старец оторопел и долго не мог найти слов, чтобы выразить то состояние, в которое он пришел.

– Не понимаю вас, – заговорил он наконец, – что вы от меня хотите?

– Как оказался тут? – еще раз повторил свой вопрос драгун.

– Пришел помолиться в келью убиенного старца Симеона… о спасении его души.

– О спасении его души? – закричал Марков. – Врешь, изверг! – И захохотал негодующе: – Пришел грехи свои сюда у Господа нашего вымаливать. На место своего преступления потянуло душегуба! – И невольно с его губ вырвалось сенаторское словечко: – Превесело!

– Что тут превеселого? – возмутился старец. – И кто вы такой? Изыди, сатана! – перекрестил он себя. – Изыди!

– «Изыди»? – еще возмущенней захохотал драгун и схватил крепко старца за руку: – Ты сам сейчас у меня изыдешь! – И потащил старца вон из кельи к графу Большову!

Огонь в лампаде вдруг вспыхнул – да так, что келья вся озарилась ярко-ярко, будто молния озарила ночь кромешную, – и две черные тени от старца и драгуна метнулись по полу, словно гром вдогонку этой молнии! И келья погрузилась в темноту. Огонь в лампаде погас.

И сам я погрузился в темноту. Потом впереди меня забрезжил утренний свет, и стал мне сниться следующий мой сон, седьмой. И это был сон, когда я не сидел за столом и писал свой роман второй, а видел, вернее – сам непосредственно принимал живейшее участие в качестве одного из героев своего романа.

И я даю описание этого сна в этом примечании потому, что, во-первых, события в этом сне происходили в то же самое время, что и в келье Старца Симеона, – и, во-вторых, уж больно странен был этот сон седьмой. Мне снилось, что я в образе, другого слова не подберу, Жаннет… Одним словом, мне снилось, что я – женщина… Превеселое, скажу я вам, господа, ощущение! И уж простите, я этот сон своим эпиграфом предварю, а то непонятно будет, зачем Жаннет в гостиничный номер к библейскому старцу заявилась.

– Да вот и он сам, – воскликнула Жаннет. – Смотрите! Опять пьян, бестия! А ведь с вас началось, Порфирий Петрович! Зачем вы его всю дорогу поили? Лечили? Вот и вылечили! – И она весело засмеялась, обворожительно! Серебряный ее колокольчик нашему Пророку вдруг другой колокольчик напомнил. Нет, не колокольчик Пульхерии Васильевны – фельдъегерский!

Драгун Марков шел к Жаннет и к Порфирию Петровичу взвинченной походкой слегка пьяного человека, будто он этим взвинчиванием свои ноги ввинчивал в этот северный воздух, зыбкий и разведенный до немыслимой прозрачности, чтобы они, ноги, не проскальзывали на склизкой от прошедшего дождя тропинке, идущей к пристани. И это ему, немыслимое, удавалось. Шаг его был тверд и обстоятелен. И только драгунские глаза и драгунская его знаменитая ухмылка выдавали его, что выпил он изрядно. Простому смертному, замечу, столько не выпить: на том свете, без шуток, пришлось бы похмеляться.

Шесть штофов водки он только что с библейским старцем на пари выпил в трактире. Согласитесь, что простому смертному столько не выпить.

Но все же отметим еще раз, что хотя шаг его был тверд, глаза его никак не могли зацепиться за насмешливый взгляд нашей «француженки» и за удивленный донельзя взгляд генерала Тушина Порфирия Петровича. Бутурлин, стоящий у них за спиной, лишь сдержанно и сочувственно улыбался драгуну.

Взгляд Маркова то соскальзывал на ее грудь, то по эполету генеральскому мазал – и рушился на землю – как пьяный. И ухмылка его при этом перекашивала лицо от досады – как после неудачного выстрела: черт, опять промазал!

– Жаннет! – Наконец-то он поймал ее взгляд, подойдя к ним вплотную. – Какими судьбами?