Вальдемар Крюгер - Чита – Харбин

Кипит работа, мелькают вздымаемые навильники, подхватываемые на лету Сергеем. Умело подать наверх – полдела, перехватить и уложить – вторая. Один к одному ложатся пласты сена, улежавшегося в копнах.

– Середину, середину забивай, чтоб не пролило! – слышится совет Поршня. Сергей улыбнулся в усы. Вишь как переживает, когда его зарод мечут. Не бойсь, не впервой.

Отвечать Поршню Сергей ничего не стал, сенной трухи полный рот будет. Живчиком ходит он по качающемуся зароду, показывая вилами, куда подать очередной навильник. Не успел и глазом моргнуть, как очередной пласт сена, поданный умелой рукой, нашел себе место, зовя следующий. Раз, раз, еще раз, и так бессчетное количество. Взмокли от пота рубахи мужиков да парней, потемнели кофточки баб да девчат. С головы до ног облеплены сенной трухой.

– Ничего бабоньки, поднажмем ишо чуток, значитца зиму с сеном буренка будет! – подзадорил известный всем балагур. Редкая фраза соскользнет с губ, мелькают грабли, вилы и вот уже поплыл над головой очередной навильник сена.

Чем выше вырастал стог, тем меньше становились навильники. Теперь подавали одни мужики и парни, взяв в руки вилы с длинными черенами. Теперь требовалась сила, навык и особая сноровка.

В этом году в первый раз работал такими вилами и Степа. Жидковат еще, полмужика, но коли подскребает за тобой красавица Глаша, пушинкой взлетают наверх навильники, сила молодецкая так и плещет через край. Анисья краем глаза следила за молодыми. Хоть бы чего не сотворили по глупости. Рановато им ишо. Степе шестнадцать, Глаше пятнадцать, молодо-зелено.

Когда завершили последний зарод, уложив на него связанные вершинками березки, солнце уже скрылось за горизонтом. Тихая и теплая ночь опускалась на землю, на темнеющем на глазах небе зажглись сотнями светлячков звезды, и баюкающая слух тишина действовала умиротворяюще на вымотавшихся за день людей. Повисли плетьми изможденные руки, хотелось упасть на стерню и лежать без единого движенья до рассвета. Ручные грабли и деревянные вилы оставили, прислонив к последнему зароду. Завтра разберем, где чьи. Весело переговариваясь, пошли к балаганам, где стучали топорами ребятишки, разжигая костер. Последний вечер молодежь осталась со «стариками», не пойдя к Шаманке. Пили подсоленный карымский чай и пели дружно старинные казацкие песни.

То про Аргунь, про реку:

Про ластушку-касатушку:

Степа был бы не прочь, если сенокос затянулся еще на неделю-другую, чтобы побыть рядом с ластушкой-касатушкой, ненаглядной Глашей. Никогда ему еще не было так жаль расставаться с дымным балаганом, где над ухом всю ночь вызванивают комары.

Одно утешало, сговорились они с Прошкой после сенокоса съездить в степь к абe Бурядаю. Отец Степы, узнав о затее, был не против. Съездите, развейтесь, когда еще придется свидится. И действительно, давно не бывал Прохор у Бурядая. Последний раз год тому назад, когда приезжал в Могойтуй на побывку.

Три года, лето и зиму мантулил Прохор Рукосуев на богача-казака зарабатывая себе казацкую справу, не ломая себе голову о творящейся несправедливости. Всегда так было, ничего не поделаешь. Ради великого дела, претерпеваем. Отцы наши, и мы сыны, гордые казаки, не посрамим себя на службе царю и отечеству.

Через два дня, как раз на Илью, Степа и Прохор выехали спозаранку в степь, отправившись искать Бурядая, кочевавшего по слухам где-то в верстах двадцати восточнее Могойтуя. Хоть и велика степь, найдем, а нет у бурятов-пастухов спросим, они все знают.

Прошке и Степе повезло. Солнце еще не стояло в зените, когда они увидели в колыхающемся степном мареве юрту Бурядая. Ее они не спутали бы с никакой другой. Дико гикнув, полетели они наперегонки в бешеном галопe, оставляя после себя клубы рыжей пыли.

Бурядай и не знал от радости, куда ему усадить дорогих гостей.

Для начала угостил их сушеными пенками-урмэн [147] Сушеные пенки «yрмэн» готовятся из цельного молока. Молоко кипятится в течение 15–20 мин., после чего ставится в прохладное место. Через 10–12 час. деревянной лопаткой снимаются пенки (сливки), которые затем сушатся. , которыми так любили лакомиться пострелята, гостя у Бурядая будучи детьми. Кроме того, конечно же, простокиша-тараг, введшая в заблуждение мать Степы Анисью.