Селим Ялкут - Братья

— И ты был там?

— Нет. Но я слышал.

Что слышал он? Крики и стоны несчастной, что корчилась под ударами плети. Раймунд, похоже, был весьма огорчен моим присутствием и старался обойтись без подробностей. Что говорить тогда обо мне, знающей, что брат ловит каждое слово. Восторженный Товий разговорился так, что я едва не потеряла сознание. Я ощущала присутствие брата сквозь мрак и боялась того, что может случиться. Нужно полагать, Раймунд понял мое настроение и поспешил увести пасынка. Брат вышел из своего убежища. Он просто ушел. Он обошелся без слов. Он просто отодвинул меня в сторону, будто убрал препятствие, и ушел.

— Не знаю. — Это все, что он сказал, и я не не осмелилась спросить, о чем…

Я пошла к себе в комнату. Сын спал ровно и крепко, я слышала в темноте его дыхание. Постепенно я вернула себе спокойствие, мне кажется, к возвращению Раймунда это удалось.

__ __

Совпадение или нет, но после встречи с пустынником изменилось многое. До сих пор Франсуа оставался одним из самых славных рыцарей королевства. О его подвигах ходили легенды. Теперь все это — героическое прошлое куда-то ушло, он утратил интерес к оружию, смотрел на него равнодушно. Брал арбалет, держал в руках и откладывал в сторону, будто недоумевая. Зачем?

Он часто выходил за городские ворота и шел к пещерам, в прибежище убогих и нищих. Он бывал с ними, хоть сам не объяснял ничего. Возможно, и не мог объяснить. Отец Викентий старался удержать его при себе, но напрасно. Он сменил привычную одежду на большой мешковатый балахон, вооружился длинным посохом, которым отгонял одичавших собак, и стал окончательно похож на странника, которые скитались по землям королевства, оседая под стенами города и окрестных монастырей. Здесь это была не редкость, удивительным был сам Франсуа… Только медный крестик, который он получил у себя на родине, оставался с ним, и перстень, который он когда-то пытался вернуть Карине. Он мало ел, сильно похудел, лицо просветлело, глаза излучали свет, и, заглянув в них, встречные застывали, оборачивались и долго смотрели вслед.

Новый король пригласил Франсуа и просил обучить молодежь стрельбе из арбалета. Франсуа взялся за дело без особого рвения и успеха не достиг. Его умение трудно было передать, с ним нужно было родиться.

Непонятно, где Франсуа жил, он избегал общения. В одну из редких встреч, Артенаку удалось вызвать его на разговор. Тоскует ли он по Магдалене?

— Но ее нет.

— Откуда ты знаешь?

— У меня часто болит голова. — Пожаловался Франсуа. — Я не могу смотреть на свет. Но здесь я вижу хорошо. Ее нет.

Оба помолчали.

— Она приходила ко мне. — Неожиданно сказал Франсуа.

— Действительно?

— Я был с ней, как сейчас с тобой. Потом она ушла…

— Но ты был болен. Ты ведь был без сознания..

— Нет, я с ней говорил. Она приходила. Она пришла, чтобы освободить меня.

— Освободить? От чего?

Франсуа отмолчался, и Артенак, наконец, решился. — Ты должен знать. Она умерла.

Франсуа ковырял палочкой сухую землю, смотрел прямо перед собой. И не сказал ни слова. Артенак пытался заглянуть в лицо.

— Что ты собираешься делать? Могу ли я помочь тебе?

Франсуа встал, отряхнул одежду. Артенак поспешно продолжал.

— Позволь мне передать что-нибудь Раймунду.

— Передай, что я свободен…

Потом они долго сидели молча. Артенак не нашелся, что спросить. Он вспомнил философа Пелагия, к которому часто возвращался. Что такое свобода? Насколько свободен человек при выборе собственного пути? Или изначально сильнее воля того, кто послал его в мир. А мы послушно следуем ей. Как знать? Рассуждения хороши, когда они живут отдельно от нужного решения. Такого, как сейчас…

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Франсуа повернулся, его лицо показалось Артенаку незнакомым. Это было лицо человека, живущего особым выбором — решимости и смирения. Понять это трудно, представить еще труднее. Но такое лицо было сейчас перед ним. Неожиданно Франсуа рассмеялся.

— Ты думаешь, как помочь мне, дорогой Артенак. Не нужно. Я чувствую себя сильным. Мне трудно объяснить, в чем эта сила. Ее просто нужно чувствовать, и она во мне есть.

— Тогда скажи, что ты собираешься делать?

— Я жду.