Анастасия Молчанова - Платье для амазонки. Фемслеш-ностальгия

Весь день и всю ночь мы провели в объятьях друг друга. Я совершенно опьянел от счастья и всё никак не мог поверить в реальность происходящего. Неужели эта неземная, сказочная фея стала моей? Но, наверное, и не стоило верить: утром она начала собирать вещи.

– Что это значит? – спросил я с замиранием сердца.

– Я ухожу.

– Куда? Скажи: я всё равно узнаю.

– К Мэри Морстен.

– Ты любишь её?

Она с наигранным удивлением захлопала ресницами и промолчала.

– Чёрт побери! Ответь же! Я к тебе обращаюсь!

– Не сердись, прошу. Так нужно, – она ласково взглянула на меня и погладила моё предплечье.

– Кому нужно? Ты рехнулась?! – Я крепко схватил её за руку. – После всего, что произошло? Я же люблю тебя!

– Разве между нами любовь?

– А что же?!

Она окинула меня ледяным взглядом и высвободилась.

– Не смешите меня. Вы ведь женщина. До сих пор я несколько сомневалась, но теперь убедилась. Увы!

– Сомневалась? В чём? То есть, окажись я переодетым мужчиной и обманывай тебя всё это время, вышло бы лучше?

Она улыбнулась без тени смущения.

– Во всяком случае, проще.

Меня трясло, я не понимал, что сделал неправильно.

– Ты затеяла игру со мной лишь для того, чтобы убедиться, кто я?

– О, нет, я и так знаю.

– Тогда зачем? Я тебя никуда не отпущу, тем более к этой глупой кукле, пустышке. Разве она будет тебя любить так сильно, как я?

Она с укором покачала головой:

– Нехорошо так говорить. Не сердись, пожалуйста, но ты меня не удержишь. Я не твоя собственность.

– Нет, ты моя, потому что я тебя люблю! Мне незачем твоя любовь, обойдусь и без неё, поверь, но мне нужна ты. Можешь даже презирать, но не оставляй меня!

Я взял её за плечи, но она вздохнула и отстранилась.

– Отпусти.

Раздавленный таким хладнокровием, я не посмел больше останавливать её. Не знаю, сколько времени я просидел в гостиной после того, как захлопнулась дверь. Словно в тумане я подошёл к столу и достал из ящика пистолет и коробку патронов. Зарядил оружие. И – вдруг явственно, с ужасом поняв, что действительно это сделаю, – кинулся к миссис Хадсон. Завидев меня, она вздрогнула и уронила вышивку.

– Господи! Что с вами? Вы плачете? Что вы ещё надумали?!

Я сунул оружие ей в руки.

– Миссис Хадсон, прошу вас, возьмите, уберите куда-нибудь, пусть пока будет у вас. И ножи тоже все спрячьте, пожалуйста.

– Ну… Как скажете, мисс Холмс. А что случилось?

– Нет-нет, ничего. Всё в порядке, не волнуйтесь. Просто нервы, пройдёт. Мне нужно побыть в одиночестве.

Никогда ещё таких катастроф со мной не случалось, и я чувствовал, что последние силы покидают меня. Ничего не видя и не слыша, я скорее кинулся в свою комнату, чтобы миссис Хадсон не смутилась от моей истерики и не вздумала меня утешать. Меня ждали безысходность, одиночество и пагубное зелье из аптеки, почему-то слывущее лекарством от всех болезней.

А через несколько дней принесли посылку на моё имя – коробку с бирюзовым платьем.

Я долго не притрагивался к подарку. Даже смотреть на него было больно. Зачем она сшила его? Что за жестокая насмешка? Я вынужден был признать, что не могу разобраться, почему она так со мной поступила. Я не понимал любимую женщину, самого дорогого, самого важного для меня человека. Так, быть может, я заслужил муки, меня постигшие? В конце концов, кто я? Что я? Странное, неправильное существо – и люблю тех, кого мне любить не положено? В самом деле, стоил ли я любви? А того, чтобы обрести счастье?

Такие мысли неотступно преследовали меня. Мне было больно задавать себе все эти вопросы: я знал, как горьки и неизбежны ответы на них. Моя жизнь потеряла привычные смыслы: слишком глубоко я разочаровался – в женщине, которую любил; в любви, оказавшейся всего лишь глупой иллюзией и самообманом; в себе самом.

Совершенно обессиленный, я почти несколько дней напролёт не покидал комнаты и просто лежал на постели. Желаний не было, кроме, пожалуй, одного – умереть. Но я запретил себе выходить из своего убежища, а в нём не видел ничего, что помогло бы осуществить такой страшный замысел. Разве что семипроцентный раствор: запас у меня оставался изрядный.

Меня трясло в предвкушении: скорее ощутить, как игла упруго прокалывает мою бесчувственную каучуковую плоть и входит внутрь. Стягивание руки жгутом, холод металла и натяжение кожи расслабляли мои накопившие напряжение, дрожащие плечи. И я забывался, уходил в мир исковерканных образов, потусторонних видений, таинственных галлюцинаций. Да и что есть наша жизнь, как не одна большая галлюцинация? В настоящем можно столкнуться с ложью, предательством, жестокостью и равнодушием, а в мире грёз, в мире фантазий ничего этого нет: там ты один и никто не может сделать тебе больно.