Мариам Тиграни - Картвелеби

– Что-то стряслось, ma cherie? 21 21 Ma cherie (франц.) – дорогая – тревожно спросила Татьяна и торопливо схватила дочь за руку. Они вместе сели на скамейку возле гримёрной комнаты, в которую княжна с интересом бросила пытливый взгляд. Там всё осталось таким же, как в её последний визит. Даже небрежно разбросанные тут и там вещи, кричаще красные занавески и заваленный различной косметикой будуарный столик.

– Мы ведь решили… не встречаться какое-то время, – заволновалась maman. – Тебя кто-то обидел?

– О, нет-нет, – поспешила заверить мать Тина. – Я просто соскучилась по тебе. Разве я не имею права?

Взор матери заметно потеплел, и она медленно поднялась на ноги, кивнув дочери на дверь своей гримёрной.

– Идём, ma cherie, – завлекающе улыбнулась женщина. – Расскажешь последние новости. Ах да! Не верю, что ты просто соскучилась. Материнское сердце чувствует. Что-то тебя гложет, и ты умираешь от желания со мной поделиться…

Девушка виновато понурила голову и молча засеменила за Татьяной, не перестававшей любовно ей улыбаться. И как maman только сделала это? Как прочитала так легко в её душе то, что другие не замечали годами?

Татьяна по-хозяйски усадила дочку за круглый столик, придвинула к ней тарелку с ликёрными конфетами, недавно подаренными одним особенно горячим поклонником её творчества, отложила в сторону корзинку с мясными пирожками и отослала свою дублёршу за чаем. Затем она подпёрла подбородок рукой и посмотрела на Тину с неприкрытым любопытством в глазах:

– Ну, и… какой из них? В кого именно ты влюблена?

Юная княжна недоуменно вскинула брови.

– О чём вы, maman? Я никого не…

– Ну Давид или Шалико? Так, кажется, звали сыновей Константина Сосоевича. Тот, который лучший друг твоего отца.

– Maman! – зарумянилась безвинная дочь. Ей и в голову не приходило рассматривать молодых Циклаури иначе, как своих названых братьев! Только мать этого почему-то не понимала.

Наблюдая за дочерью, Татьяна беспардонно откинулась на спинку стула, на котором сидела, и сокрушённо зацокала языком.

– Что, сёстры уже отвоевали себе? Один умный, другой красивый, так? Правильно помню? – Короткий кивок головы. – Ай, вот бесстыдницы! Всегда они тебя в стороне оставляют! А ты ведь ничем не хуже…

– Maman!

Тина почти прикрикнула на матушку, а ведь на этот раз та попала в самую суть. Всегда оставляют в стороне? А действительно, случалось ли когда-нибудь по-другому?..

Глаза княжны Джавашвили наполнились горючими слезами, и она уткнулась в коленки Татьяны Анатольевны, не сдерживая горестных рыданий. Женщина прижала дочь к себе и принялась успокаивать её, как только умела: гладила по волосам, приговаривала убаюкивающим шёпотом, но всё же не мешала Тине облегчать душу. Один бог знает, сколько ей пришлось держать всё это в себе!

– Они так красиво танцевали! – горько всхлипнула княжна, и её слёзы одна за другой закапали на изысканный пеньюар maman. – У меня даже дух захватывало! А я смотрела и не могла подойти, потому что papa не разрешил!

В какой-то момент несчастная перестала всхлипывать и подняла на мать своё заплаканное, но всё ещё ангелоподобное лицо:

– Ну в кого я такая болезненная?.. Почему я постоянно прикована к кровати, хотя papa, Вано и сёстры никогда ни на что не жалуются?!

Татьяна вложила в свой взгляд те ласку и любовь, на которые только была способна, и с нежностью обхватила белокурое личико дочери руками.

– Ах, моя золотая, если бы я знала… но зато я всех, кто посмеет тебя обидеть, загрызу до смерти. Будь уверена!

В своё время Татьяна потеряла голову из-за темпераментного грузинского князя, тяжело переживавшего разлад в семейной жизни. До Георгия успешная и талантливая актриса, перебывавшая содержанкой многих именитых личностей, никого не любила, но, когда она гастролировала в одном из тифлисских театров, звёзды сошлись, будто в роковом танце. Тогда она наплевала на наличие у него сына и дочери от законной жены и с какой-то мрачной решимостью родила ему ещё одну дочку. Первую и единственную свою дочку.

Роды проходили тяжело и стоили Татьяне возможности иметь детей в дальнейшем, но она не жаловалась даже на то, что ей пришлось на долгих три года уйти со сцены и перебиваться с хлеба на воду. Нет, она не винила ни в чём свою малышку – она искренне любила Тину всей глубиной своего бесхитростного развращённого сердца, – но зато до сих пор не простила предательства её отцу. Спустя полгода бурного романа этот лицемерный грузин вернулся к жене, поджав хвост, хотя это и было всё же вполне ожидаемо. Но того, что Георгий, уходя, заберёт у неё ещё и дочку – этого белокурого ангела с бархатными голубыми глазами точь-в-точь как у матери, – Татьяна не могла представить себе даже в самых страшных кошмарах. По правде сказать, с грузинами или иными горцами актриса, путешествовавшая в своё время по многим европейским столицам, встречалась впервые, однако навсегда после истории с Джавашвили запомнила: кавказец мог бросить тебя, но своего ребёнка – никогда.