Олег Свешников - ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2

То была любовь-загадка!

Я пытался ее разгадать. И считал, такая любовь может возникнуть, ибо он ─ сын земли, сын крестьянки, исступленно чувствует природу, ее красоту, ее ликующее величие, ее целомудрие и дивную первозданность, отсюда чистота и светлость его души! Отсюда и непостижимо долгая, необъяснимо нежная любовь к матери! Возможно, постоянно неся крест на Голгофу, ожидая распятья, постоянно находясь на битве между жизнью и смертью, он сумел постичь для себя загадку жизни и загадку смерти, таинство разлуки с землею, и сумел, как никто оценить по достоинству дивность жизни, своего прихода в мир? Но, где исток его прихода? В ком и в чем? В матери!

Как ее можно не любить?

Воин Руси очень велик душою, мыслями! Но сам в себе. Без колокольного звона.

Но со временем мне открылась ─ истинная, превеликая разгадка-правда его любви к матери? Александр Башкин мог совсем не родиться! Совсем-совсем не явиться в мир и пролететь таинственным привидением мимо земли, раствориться синим светом там, где величает себя звездная Вселенная! Дело в том, что мать, чувствуя в себе его плоть, вынашивая его, сильно, гибельно заболела. И деревенские знахарки ей сказали: рожать тебе нельзя, Михайловна, можешь умереть.

Когда пришел срок, пришел и выбор чести! Матерь слабо улыбнулась, произнесла: «Буду рожать. Какая печаль, что я умру. Зато дам жизнь человеку!» Роды были трудные, затяжные. Мария Михайловна приняла немыслимые муки, но сына Александра миру явила. Властная и гордая, необычно сильная духом, женщина неожиданно выжила и сама, только опять же долго болела, но однорукая бабушка Арина выходила ее.

Мать и сын вместе знали эту земную быль! Почему она и отдавала ему большую любовь своего сердца; сильнее каждого любила, значит, и сильнее страдала, видя и осуждая его непутевость, необузданную стихийность. И даже в горе, не совладав с чувством, отреклась от сына. Но в себе, сердце своем, его носила всю жизнь. И, скорее всего, живет с Александром и там, где успокоение и бессмертие.

Мария Михайловна явила миру одиннадцать детей. Без любви к родственной плоти, к человеку такой подвиг невозможен. В то время жизнь была тяжелая, голодная; на земле свирепствовал хаос. Не было никакого уюта и лада в душе человека. Никто не знал, куда несется тройка-Русь? Но матерь Человеческая праздновала и праздновала новые жизни! Не все дожили до зрелости, полюбовались жизнью, через сердце пропустили любовь к женщине и правду земли! Есть, кто еще детьми сошли в маленькие, скорбные саркофаги.

Как говорится, кому как выпало!

Кому как осветила мир семилучевая звезда!

Сама святая Мария покинула мир в возрасте 86 лет, живя в Москве у дочери. Александр Иванович, когда пришла на его имя горькая телеграмма о смерти, настоял, дабы ее похоронили на погосте, где похоронены Башкины, на окраине Мордвеса. И сам поехал в Москву за матерью, привез ее домик, в нимбе траура, на автобусе. И прощание устроил, как надо, по чести, как велено на Руси.

Могилка ее ухожена. Сын приходит к холмику скорби часто, не ждет поминального родительского дня, приходит по зову души. Возможно, по ее зову! Они неразлучны! На все времена соединились сердцем! И живут вместе, пусть сын еще на земле, а матерь в вечности. Сын Александр, как в жизни, как рядом, слышит голос матери. И видит ее, какою она была, когда вернулся с фронта. Там, на войне, он перестал понимать гибель, чувствовать ее роковую неизбежность, ее властность. И только со смертью матери он понял, она существует! И он с матерью часто и близко разговаривает, разрушая, силою воли, силою любви, все расстояния, Время, земное и небесное, само бессмертие.

Матерь Человеческая не умер ла для сына!

Губы его и теперь скорбно шепчут: мама, мама! Взглянула бы, мир вокруг таинственен, величав и бессмертен, а тебя нет, ты исчезла. Исчезло то, без чего жизнь ─ уже не полная жизнь.

Облака живут вечно.

Трава живет вечно!

Но человек умирает. Зачем?

Я смотрю на Башкина, он плачет. Я наливаю стакан самогонки, подношу:

─ Помянем святую Марию!

Он потер грудь, там, где сердце:

─ Больно, больно! Тоскующий крик зверя рвется из груди. И совсем замучили слезы. Прощай, моя радость, моя боль. Земля тебе пухом!

Он выпивает.

Я выпиваю тоже. И тоже, как он, разбрызгиваю брызги над могилою. Мне как раз вспоминается траурное стихотворение поэта-фронтовика Михаила Львова о матери:

Это страшно. Ты в землю ушла навсегда,

Ни дожди, ни рассветы тебя не касаются больше.