Олег Свешников - ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2

Воин подумал:

─ Было такое, было! Но я не о том! И не будем о том! Во мне живут более светлые чувства! Я знал, я верил, если погибну, не доживу до Победы, то непременно, непременно явлюсь на Русь ─ хлебным колосом, березкою или ромашкою, дабы посмотреть, что стало с Отечеством! Но я вернулся живым, Олеко! Понимаешь? Вернулся не облаком, не грозою, не снегом, идущим над родною деревнею, над пашнями, а человеком! Странно! Во мне такое ощущение, ─ будто я, не есть я! Будто живу и не живу! Живу случайным и одиноким ветром за стогом сена и не разберу, каким образом все вижу наяву!

Опуститься мыслями в колдовское таинство его души, услышать в себе то, что слышит он, воин России, кому выпала завидная и праведная доля встать с мечом за русское Отечество и вернуться живым с поля сражения, мне было не совсем под силу. Я понимал Александра Башкина, как Христос Человечество, как Сократ загадочное бытие, я проник в его психологию, в его характер, в его печаль и радость, ─ но чувствовать смерть сына может только матерь Человеческая! Я могу только сострадать!

Все живут и умирают в одиночку!

Конечно, Александр Башкин мог бы тысячи и тысячи раз погибнуть в Великую Отечественную. Куда бы ушла его жизнь? В какие таинства вечности, глубины Вселенной? Ведь это страшно несправедливо умирать молодым, когда можешь быть на земле еще долго-долго и даже дожить до восьмидесяти лет! Сколько же не дожило воинов Руси! Ушли с земли в загадку! Совсем молодыми! Могли бы жить и жить! Куда делось то Земное Время, какое им было отпущено?

В какое таинство?

Или боги неба, заранее знали, сколько им жить?

Куда не повернись, всюду растревожишь в себе одну загадку, загадку!

II

Время шло, и мы решили на прощание навестить на околице Мордвеса кладбище, где покоилась его матерь Человеческая, Мария Михайловна.

Я попрощался с домом Александра Башкина, поклонился ему. Сам дом опустел, он полный сирота! Все, кто жил в нем, умерли, сошли на погост, в свои могилы, вечные жилища. Человеческая жизнь в его святилище детства прекратилась. Сам воин Герой живет в Мордвесе. Окна, правда, досками крест-накрест не забиты, но дверь на замке. Так и возвышается он на крутом берегу реки заблудшим и одиноким странником, что остановился погрустить-погоревать у реки, под синим небом!

Хочется верить, со временем на доме вывесят мемориал: «Здесь родился и жил Герой Советского Союза Александр Иванович Башкин, гордость земли Русской».

Мы спустились с косогора, перешли по бревенчатому мосту через реку Мордвес, в свое время полноводную, а теперь обмелевшую, заиленную. И оказались по другую сторону деревни. Башкин задумчиво остановился около красивого, уютного дома. Похоже, тоже одинокого! Вокруг жизнь остановилась, замерла, как в последний день Помпеи. Разваленный амбар, брошенное колесо от телеги, разбросанные кирпичи от печки, и все приютилось в густом бурьяне, в котором ласково и беззаботно пела себе в радость неунывающая овсянка.

─ Дом жены Капитолины, ─ тихо пояснил Башкин. ─ Его я часто видел перед атакою. И в землянке. Во сне. И, конечно, с принцессою в тереме.

Я невольно залюбовался им. Он ожил в таинстве, ─ как святилище любви! Как завязь земного целомудрия! Как девичья верность! И как загадка чувств! Я огляделся. Вдали тянулись поля с хлебным зеленым разливом. По небу тихо плыли облака. У дома-терема шла дорога на Мордвес. Вековые глубокие колеи ее густо заросли травою. Под вязами, в прохладной тени, высился деревянный колодец, с высоким журавлем и бадьею на цепи. Далее ниспадал скат к реке. Сюда его россиянка-принцесса ходила за водою, полоскать белье, безвинно, неосмысленно поднимая платье, обнажая белые девичьи красивые ноги. Он видел ее. Из избы своего окна. И влюбился. На всю жизнь. Я заглянул в глаза Героя, там горело пиршество дивного света.

Несомненно, несомненно, воин выстрадал свою любовь. Он через всю юность нес в себе чистое, молодецкое, чтя целомудрие жизни, ее дивность и красоту, верность женщине и Отечеству.

Соединились Две Девственности!

Почему любовь и обрела сказание вечное, бессмертное.

Я не раз видела Александра Башкина на вечерке у реки Мордвес, где играл гармонь и шли удалые пляски, он смотрелся смиренно, дивно. И мне нравился. Но за любовь я совсем не думала. Я дружила с его сестрою Аннушкою, и мы вместе провожали его в армию, а платок ему я уже вышивала сама, отдельно. Как воину! Со временем, невольно, возникло чувство, но чувство душевное, родственное.