Иван Головня - Следы ведут в прошлое

– Воспитанные люди в таких случаях извиняются! – недовольно скрипит один из задетых Сорочинским прохожих, тощий мужчина среднего роста в длинном, застегнутым на все пуговицы сером плаще и такого же цвета форменной фуражке со следами молоточков на околыше.

Сорочинский оборачивается, чтобы дать сердитому гражданину надлежащий ответ и в нерешительности останавливается: щуплое аскетическое лицо с колючими глазками и русой бородкой человека в плаще вроде как знакомо ему. Присмотревшись повнимательней, Сорочинский узнает Жука. Со времени их последней встречи прошло не менее четырех лет, однако краткая запоминающаяся фамилия этого человека, а заодно и его имя-отчество мгновенно приходят на ум Сорочинского.

Похоже, что и Жук признал Сорочинского. Во всяком случае, он тоже останавливается и, не скрывая своего удивления, вперивается в Сорочинского.

Спутник Жука, плотный розовощекий мужчина средних лет с гладко зачесанными назад светлыми волосами, из-под коричневого пиджака которого виднеется вышитая украинская сорочка, делает по инерции шаг и замирает на месте, вопросительно глядя на своего товарища.

Заметив неладное, идущий сзади Сорочинского его охранник сует руки в просторные карманы пиджака и замедляет шаг. Он останавливается в тени каштана и, прислонившись к его стволу, косится на незнакомцев. Человек опытный и внимательный наверняка смог бы заметить, что в каждом кармане Вороного по револьверу, стволы которых направлены на Жука и его спутника.

– Пан Жук? – делает большие глаза Сорочинский и пробует усмехнуться.

– Он самый, – сухо отвечает Жук и, осмотревшись, в свою очередь, интересуется: – Пан Сорочинский, если мне не изменяет память?

При слове «Сорочинский» белесые брови розовощекого мужчины удивленно ползут вверх.

– Вы не ошиблись, Василий Сидорович. Это – я, – почтительно приподнимает край шляпы Сорочинский. – Добрый день! Рад вас видеть!

Сорочинский не кривит душой. Он действительно рад встрече с Жуком: появилась надежда встретиться с кем-нибудь из руководства бережанского подполья без помощи Васьки Пузыря. А может, пан Жук и является тем самым «кем-нибудь»?

С Жуком Павел Сорочинский познакомился летом семнадцатого года в Бережанске на одном из митингов, проводимых «Губернским общественным комитетом». Жук в то время работал на заводе сельскохозяйственных машин братьев Герцензонов главным инженером и был, как и Христич, одним из заводил «Губернского общественного комитета». Правда, между Жуком и Христичем была небольшая, но существенная разница: в отличие от богатого, многословного и суетливого Христича Жук жил только на свое жалованье, говорил редко и мало и умел держаться с завидным достоинством. С немцами Жук не сотрудничал. Но зато во время непродолжительного правления Директории он снова проявил политическую активность, и был избран в городскую управу советником по вопросам промышленного развития.

Обо всем этом Сорочинский чисто случайно узнал, находясь уже в войске батьки Махно, от одного из знакомых бережанцев, который когда-то также посещал митинги «Губернского общественного комитета».

Однако самого главного Сорочинский не знал, иначе он по-другому отнесся бы к этой неожиданной встрече. Он не знал, что незадолго до окончательного изгнания из Бережанска петлюровцев пан Жук был с треском выдворен из городской управы за то, что однажды на каком-то из торжеств осмелился покритиковать местные военные власти, а заодно и правительство, за жестокость по отношению к инакомыслящим. Когда же в Бережанск вступила Красная армия, Жук явился к новым властям и, рассказав о своих политических увлечениях и сотрудничестве с петлюровцами, попросил разрешения работать на том же заводе сельхозмашин, на котором работал прежде. Жуку пошли навстречу, и он принялся за восстановление разрушенного войной завода.

– Вроде как знакомая фамилия… – морщит лоб спутник Жука. – Уж не тот ли это Сорочинский, который в Сосницком уезде…

«А этот-то откуда меня знает?» – недоумевает Сорочинский.

– А то кто же? – передернув плечами, сердито бубнит Жук. – Как говорится, собственной персоной… Так вот, пан Сорочинский! – Жук поворачивается к Павлу Софроновичу и, буравя его своими колючими глазками, жестко чеканит: – Должен вас разочаровать, но я не рад вас видеть! Нисколько!

– Это почему же? – настораживается Сорочинский.

Предчувствуя недоброе, он напрягается и осматривается. Спокойный и невозмутимый Вороной стоит неподалеку и внимательно рассматривает вывеску парикмахерской. Причем рассматривает как-то странно, под углом. Увидев на стекле вывески отражение лица Вороного, Сорочинский догадывается, что его ординарец вовсе не ловит ворон, а незаметно наблюдает за людьми, с которыми разговаривает он, Сорочинский. Это несколько успокаивает начштаба. Зато на противоположной стороне улицы он замечает подозрительного типа в клетчатом костюме и надвинутой на глаза кепке с большим козырьком. Поставив ногу на пенек, тип долго и старательно завязывает на ботинке шнурок. Он явно подстраховывает Жука и его товарища.