Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

– Сюда, пожалуйста, – и показал рукой на коридор, где у дверей одной из комнат стояли двое мадьяр с винтовками.

Государь внес Алексея в комнату, оказавшуюся совершенно пустой. Александра Федоровна, войдя в нее, оглянулась и сказала, не скрывая удивления:

– Что, и стульев даже не будет?

Юровский, зыркнув глазами на Медведева, почему-то оказавшегося в это мгновение около него, кивнул головой, тот выскочил из комнаты и тут же принес три стула. Юровский оттолкнул локтем Медведева и поставил стулья в двух шагах от стены со свежими обоями.

– Прошу вас сюда, – сказал Юровский, указывая Государю на стул.

Александра Федоровна села с краю. Государь посадил на средний стул Алексея и сел рядом с ним.

– Вот так, хорошо, – сказал Юровский и суетливо начал расставлять остальных за спинками стульев.

Затем отошел к двери и внимательно посмотрел на получившуюся картинку. Анастасия встала за спиной отца и поэтому над ним возвышались только ее плечи и голова. Юровский попросил ее отодвинуться чуть влево, так, чтобы была видна вся ее фигура. Еще раз окинул внимательным взглядом всю группу людей и полез во внутренний карман пиджака за бумажкой. Она застряла там и никак не поддавалась его дрожавшим пальцам. Юровский вдруг неожиданно для самого себя начал нервничать. Одиннадцать человек, поставленные им к стенке, видели это и молча смотрели, как тот судорожно роется рукой во внутреннем кармане своего пиджака.

Романовы осознавали, что именно сейчас наступила их последняя минута. Они еще несколько дней назад поняли, что чекисты готовятся к их убийству, и оно должно произойти в этом доме. Для этого в доме сменили охрану и подготовили нижнюю комнату. А когда пришли женщины, чтобы вымыть полы и прибрать комнаты, стало ясно, что приказ об убийстве уже отдан.

Жизнь – главная ценность, которую дает человеку Бог. И прощается с ней человек тоже по воле Божьей. И если уж Господь решил так, надо принять свой конец с подобающим достоинством. Именно об этом думали Романовы в последние дни.

Семья и прислуга весь сегодняшний день провели в молитвах, не прикасаясь к пище. Они просили Господа о прощении за все обиды, которые вольно или невольно принесли кому-либо в этой жизни. И молили только о том, чтобы смерть не была мучительной. Глядя на то, как нервно роется в своем кармане Юровский, Александра Федоровна думала, что он пытается достать револьвер. И оттого, что у него это не получалось, ей казалось, что мгновения растягиваются на целые часы. Это было мучительно. Она хотела умереть первой и боялась, что у Юровского дрогнет от возбуждения рука, он промахнется, и тогда она может стать свидетелем смерти своих детей. Для матери ничего страшнее этого не может быть в жизни.

Государь думал о России, которая не без его участия оказалась ввергнутой в катастрофу. Ему не удалось сделать своих подданных счастливыми. Сделают ли их счастливыми те, кто так фанатично рвется сейчас к власти? Или, может быть, власть нужна этим людям для того, чтобы сделать счастливыми самих себя? Он внимательно смотрел в лицо Юровского и стоявших рядом с ним людей. Как они были напряжены, каким волчьим огнем горели их глаза! «Неужели человек может стать счастливым оттого, что у него появилась возможность убивать других? – подумал Государь. – Неужели и это – тоже счастье?»

Юровский наконец-то вытащил из кармана бумажку и, опустив глаза, начал читать. До Государя не доходил смысл того, о чем он говорил. Он думал о том, что от власти, данной Богом, не отрекаются. Цари не имеют права малодушничать и добровольно оставлять свою службу, каких бы жертв она ни требовала от них. Отречение отменяет существующие порядки, а значит, и все законы. Оно бросает страну под ноги стихии, дикой и необузданной. Расплата за это только одна – человеческая кровь. И первым должен пролить ее он. Николай до последнего мгновения не верил, что эта минута может наступить. И только сейчас понял, что отречение должно было закончиться именно так и именно в этой комнате. До него донеслось, что в связи с приближением вражеских войск к Екатеринбургу Юровский вынужден кого-то расстрелять.

– Что вы сказали? – спросил Государь и увидел, как перекрестились Александра Федоровна и стоявшая за ее спиной Ольга.

Вместо ответа Юровский выхватил из бокового кармана пиджака револьвер и тут же выстрелил. Государь замертво рухнул на пол. И в это же мгновение из-за спины Юровского выступили и открыли огонь все члены его расстрельной команды. Комната наполнилась пороховым дымом, он заполнял легкие и щипал глаза. Женщины закричали. Демидова, державшая в руках маленькую подушечку, бегала от стены к стене и пыталась закрыться ей от пуль. В нее стреляли, но из-за возникшей паники не могли попасть. Кто-то из расстрельной команды, целясь в Татьяну, попал в собаку Джимми, которую она держала на руках. Собака дико завизжала и, обливая Татьяну кровью, вырвалась из рук. Пуля попала в Татьяну, и та упала, придавив собой стонущего Джимми. Юровский, наблюдая за возникшей паникой, держал в руках револьвер, однако выстрелить не решался, боялся убить кого-нибудь из своих. Наконец все, кого надлежало расстрелять, оказались на полу, и в комнате наступила жуткая тишина.