Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

В конце службы все по одному направились к священнику поцеловать крест, который тот держал в руке. Первым это сделал Государь, за ним Александра Федоровна, потом дочери. В дальнем конце комнаты, у окна, скрестив на груди руки, стоял Юровский и молча наблюдал за всей этой церемонией. Когда к священнику подходила Татьяна, она постаралась встать так, чтобы закрыть собой Сторожева от Юровского. Нагнувшись к кресту, Татьяна подняла на священника глаза и прошептала:

– Благодарим вас, батюшка.

Сторожева словно пронзило током. Положив крест на стол, он перекрестился и обвел взглядом всех, кто стоял перед ним. Романовы и прислуга тоже перекрестились и поклонились священнику. После службы, уже на улице, диакон сказал Сторожеву:

– У них там что-то случилось.

– Да, – ответил Сторожев и почувствовал, как у него сжалось сердце.

Случиться могло только одно: наступал близкий конец. И узники дома, очевидно, знали об этом. Поэтому и заказали молитву: «Со святыми упокой…» «Господи, сколько же надо мужества, чтобы держаться так, как держались сегодня они, – подумал Сторожев. – Воистину, все они святые». Священник оглянулся на Ипатьевский дом и в который уже раз перекрестился.

Ни от кого из членов семьи не ускользнули приготовления, ведущиеся в доме. Стук молотков прекратился, но сразу после службы в дом пришли несколько женщин и начали прибирать комнаты. За каждым их движением наблюдала охрана, но Марии удалось обмолвиться с одной из них. Оказывается, женщин направили в дом по приказу Голощекина. Они вымыли полы на обоих этажах и в царских комнатах, протерли мебель и вычистили ковры.

Когда приводили в порядок нижнюю комнату, одна из женщин, подойдя к обоям, наклеенным день назад на новую деревянную стену, удивленно сказала:

– Смотрите-ка, здесь уже кто-то напакостил.

На обоях жирным карандашом в две строчки было написано несколько слов. Женщина попыталась прочитать их, но надпись была сделана на иностранном языке.

– Охранники, видать, безобразничают, – ответила ей другая женщина.

Надпись действительно сделали охранники Юровского. Они заранее готовились к работе, за которую он обещал хорошее вознаграждение. Охранники были пленными мадьярами из австрийской армии, но надпись сделали по-немецки.

Перед вечером Юровский позвал своего помощника Павла Медведева и приказал ему собрать все револьверы, которыми была вооружена охрана. Затем велел вместе с одним из мадьяр отправиться за город и в ближайшем лесу проверить оружие. Медведев с мадьяром уехали на пролетке, а Юровский направился в комнаты царской семьи.

В это время вся семья обычно собиралась в гостиной. Одна из дочерей играла на рояле, остальные слушали музыку. Сейчас Романовы тоже были в гостиной, но вместо музыки читали молитву. Тут же стояли доктор Боткин и прислуга: горничная Демидова, повар Харитонов и камердинер Трупп. Молитву читала Мария. Остальные, шевеля губами, беззвучно повторяли ее слова и время от времени крестились. Юровского это удивило. «Неужели они знают о том, что должно произойти через несколько часов? – подумал он. – Но откуда они могут знать это?»

Юровский нарочито громко сделал несколько шагов по комнате, но никто не оглянулся. Комиссара ЧК словно не существовало для них. Он подошел к окну, опершись ладонями о подоконник, вытянул шею, осмотрел двор и высокий забор, возле которого ходили охранники, но опять Романовы не обратили на него внимания. Они все ушли в молитву и отстранились от окружающего мира. В эти мгновения для них не существовало никого, кроме Бога.

У Юровского была чудовищная память. Он с фотографической точностью помнил лица людей, которых приходилось убивать. На одних был написан безумный ужас, на других отупляющий страх, на третьих – беспомощные слезы. На лицах Романовых не было ни слез, ни печали. Наоборот, они словно светились изнутри, и от этого казалось, будто сам Христос приподнял над ними свой венец. Юровский, удивившись этому странному ощущению, опустил голову и вышел из комнаты. Ему стало не по себе.

Он спустился вниз, в полуподвальное помещение, и остановился там, прислонившись плечом к косяку. Окинул взглядом комнату, прикидывая, как лучше расставить в ней Романовых, чтобы они не закрывали друг друга. Ведь стрелять придется сразу во всех. Сделать это надо быстро, чтобы не успели поднять паники. Он словно рисовал в воображении будущую фотографию. В первом ряду должны стоять те, кто пониже ростом, во втором – более высокие. Чтобы пули не отскакивали от стены, Юровский велел поставить перед ней деревянный экран и оклеить его обоями. Обои он выбирал сам. Они были чистенькими, веселой расцветки. Юровский считал, что в расстрельной комнате ничто не должно производить на жертв удручающего впечатления.