Полный текст доклада судебного следователя Н. А. Соколова вдовствующей Императрице Марии Феодоровне (Доклад о результатах следствия по акту убийства Царской Семьи)

Текст доклада следователя Н.А. Соколова впервые появляется на страницах печати в пределах нашего Отечества, да и в эмигрантской печати, насколько мне известно, он был опубликован всего один раз в редкой газете, выходившей в 1930-е годы в Харбине. Так что по существу-это архивный документ. Оригинал его находится в следственном деле по расследованию убийства Государя Императора и Его Августейшей Семьи и Их верных слуг, которое вело Правительство адмирала А. В. Колчака. Три экземпляра следственного дела хранятся в других странах: один — в Русской Православной Церкви заграницей, второй — в Гарвардском университете (США) и третий-у герцога Лихтенштейнского.

Этот документ имеет огромную историческую ценность, он в полном смысле слова уникален. Уникальность его заключается в том, что он является единственным официальным документом, в котором от лица следствия и Правительства адмирала Колчака свидетельствуется об убийстве Государя и всей Его Августейшей Семьи вместе с Их верными слугами, о способе этого убийства и о судьбе честных останков убитых. Возможно, читатели, знакомые с книгами Н. А. Соколова, М. К. Дитерихса, П. А. Жильяра и других авторов, которыми что-то написано на эту тему, скажут, что все уже известно из работ названных авторов или из других книг. Да, в этих книгах многое есть.

Но существует важнейшее отличие публикуемого документа от всего до сих пор написанного и опубликованного; все другие книги и статьи, даже написанные генералом М. К. Дитерихсом, руководившим следствием, и Н. А. Соколовым, который его вел, не являются документами в полном смысле этого слова или, более точно, документами, имеющими юридическую силу.

Публикуемый доклад является официальным заключением следствия, составленным по распоряжению вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны лицом, руководившим следствием. И каждое слово в этом тексте, не говоря уже о выводах, имеет особое значение. Именно поэтому ни вдовствующая Императрица, ни Великий князь Николай Николаевич не приняли этот документ из рук Н. А. Соколова, ибо слишком хорошо понимали, какую огромную силу он имеет. Прими Они его, официально встал бы вопрос о легитимности власти в России, о престолонаследии и многие имущественные вопросы. Они были настолько мудры, что не сделали этого, оставив все на волю Божию, на Его Благой Промысл.

Необходимо отметить и то, что и в советской России не было сделано ни одного заявления об убийстве Императора и Его Августейшей Семьи на правительственном уровне — все сведения исходили от телеграфных агентств или других неправительственных учреждений.

И еще на одну особенность этого официального документа необходимо обратить внимание. Следствие не ограничилось изучением только времени и обстоятельств убийства — сфера его деятельности охватила обширный круг вопросов, начиная от обстоятельств и мотивов отречения Государя Императора Николая II и заканчивая исследованием пути Царственных Мучеников на Голгофу.

С. А. БЕЛЯЕВ

Предварительное следствие по сему делу производится по повелению Верховного Правителя, вследствие ордера г-на министра юстиции судебным следователем по особо важным делам Н. А. Соколовым.

Исходным моментом, определившим начальные рамки предварительного следствия, судебный следователь признал необходимым принять отречение Государя Императора от Престола и события, его сопровождавшие. В дни начавшейся в феврале месяце 1917 года в г. Петрограде смуты Августейшая Семья была разделена друг от друга. Государь Император находился в Ставке, Государыня Императрица с Детьми — в Царском.

Это было тяжелое время для Августейшей Семьи: все Дети постепенно переболели корью, протекавшей в тяжелой форме с высокой температурой и с осложнениями. Все внимание Императрицы было сосредоточено на Детях. О событиях, имевших место в Петрограде, Государыня извещалась по докладам министра внутренних дел Протопопова. Его доклады по поводу этих событий все время носили успокоительный характер и только в самый момент начала открытого восстания, когда уже горело здание судебных установлений, когда толпа уже поджигала полицейские участки, Протопопов признал положение "плохим".