Николай Дмитриев - На торный путь

Атака была произведена с такой яростью, что неприятелю удалось преодолеть палисад, после чего у самых ворот начался жестокой бой. Всё шло к тому, что турки смогут прорваться, и тогда выскочивший из общей свалки офицер, опрометью перебежав к палисаду, подскочил к яме, где, ожидая приказа, сидел согнувшийся в три погибели капрал минёрной роты. Наклонившись к нему, офицер, едва переведя дух, севшим от волнения голосом крикнул:

– Давай!

Это значило, что надо пускать в ход последнее средство. Ещё раньше, признав уязвимость Преображенских ворот, генерал Штофельн приказал заложить там мины, и теперь, оценив обстановку, офицер приказал зажечь фитили. Вот только открытого огня у капрала не оказалось, и он остервенело бил по кремню кресалом, пытаясь зажечь не желавший тлеть трут. Поняв, что случилась заминка, офицер сам спрыгнул в яму и, оттолкнув капрала, пальнул из своего пистолета в сосис [48] Запальный фитиль. . От стенки ямы густо пыхнуло дымом, раздалось шипение, а потом, когда огонь ушёл далеко внутрь, со страшным грохотом дважды тряхнуло яму.

Высунувшись из ямы, офицер и капрал увидели кружащиеся в клубах дыма какие-то ошметья, падающие сверху обломки и уцелевших, разбегающихся во все стороны турок. Сразу же, как дым взрыва осел, от других ворот на неприятеля пошло плотное каре, первые шеренги которого густо ощетинились пиками, близко не подпуская к строю размахивающих саблями, бросившихся было навстречу спешенных спаги. Попытка остановить русских провалилась, и ошеломлённые турки, потеряв три бунчука, в очередной раз бежали.

Больше никаких стычек не случилось, а неприятельские батареи почему-то открыли огонь только на следующий день. С верков хорошо было видно, как турки, не прячась, тащат в апроши лестницы и фашины [49] Связки хвороста. , по всей видимости, явно готовясь повторить штурм. Однако сразу после захода солнца стрельба со стороны турок прекратилась, шум в неприятельском лагере помалу стих, и там в разных местах зажглись костры. Дабы разузнать, что происходит, осаждённые выслали поисковую партию, но она вскоре вернулась, и её командир доложил генералу:

– В лагере никого нет, а с верков исчезли пушки.

Генерал Штофельн этому сильно удивился, но, когда наутро посланный им отряд занял турецкий лагерь, всё подтвердилось. Больше того, выяснилось, что турки ушли в большой спешке, бросив боезапас, фашины и лестницы. Вдобавок с Поля вернулась запорожская сторожа и донесла, что турки уже в 14 верстах от Очакова. К тому времени в крепости на ногах оставалось всего тысячи две защитников, и гарнизон, готовый драться до последнего, был весьма обрадован подтвердившейся вскоре вестью, что Али-паша, признав свою неудачу, окончательно ушёл восвояси…

Известие, полученное из Митавы, несказанно порадовало Бирона. Мужская линия дома Кетлеров пресеклась, и в Курляндии стали готовиться к избранию нового герцога. Немедля петербургский двор приказал рижскому губернатору генералу Бисмарку двинуть войска и поддержать кандидатуру Бирона. Курляндское дворянство съехалось в Митаву и приступило к шумному обсуждению, однако возникшие было прения сразу сошли на нет. Генерал Бисмарк расставил своих солдат по всему городу, и Эрнст-Иоганн Бирон без затруднений стал курляндским герцогом.

По возвращении герцога в Петербург во дворце было учинено великое шумство. Государыня Анна Иоанновна, искренне радуясь за сердечного друга, дала пышный бал, на котором блистал, расточая снисходительные улыбки, новоизбранный герцог. Там же, прямо в танцевальном зале, вельможи, чуть ли не отпихивая друг друга локтями, спешили поздравить Бирона и пожелать ему достойного правления, а равно будущего процветания Курляндии. Непоследним среди этих поздравителей был и глава Тайной её величества канцелярии Ушаков. Впрочем, хотя он, как и все остальные, благостно улыбался, некий червячок точил старого царского служаку.

Наутро, явившись в свою резиденцию, Ушаков первым делом вызвал Хрущова, который как «недремлющее око государево» следил в Митаве за избранием герцога. Дождавшись прихода верного секретаря, Ушаков оценивающе глянул на него и, со значением снизив голос, спросил:

– Ну, что в Митаве?

Хрущов, досконально изучивший своего начальника, уже знал, что тот хочет услышать, и безотлагательно начал:

– Имею сведения, что герцог, желая свести старые счёты, кое с кем из дворян курляндских круто обойтись намерен.