Игорь Пьянков - На линии [из жизни оренбургских казаков]

«Тужится убедить, вроде как и невдомек ему, что изводится об нем девка. Хитер хлопец, да беда — не верю. На мизинец веры нет. Лукавит иль трусит?» — косясь на Петра, раскидывал умом Тарасенков.

Давно стал он запримечивать мелочи и наконец допытался до Марийкиной тоски. Признание опечалило. Хоть и не бездушный деспот, но счастье дочери понимал и собирался устроить по-своему. Верил старшина в счастье и знал, что мало для него одного чувства. Даже двух мало… Сам он, овдовев, неуклонно растил состояние, почувствовав вкус к избытку. Был Тарас Мартынович единственным, кто покинул слободу без нужды — не терпелось хоть где-то прослыть первым богатеем.

Не укладывалось в задумку открытое. Марийка же на все уговоры оставить думать о неподходящем парне украдкой вздыхала, окрики смалчивала, не поднимая глаз. Тарас Мартынович настрого запретил ей появляться там, где обретается хлопец, и однажды за примеченное отходил хлыстиной. Она опять же только спряталась за ресницы. Вот и решил старшина поговорить с самим Петром.

— Зараз молчун, — докончил он тоном, каким усвоил говорить со своими. — Молчи, коли охота. Но гляди, я не шуткую. Примечу — не серчай! — Тарасенков скрылся в безлунной тьме.

С трудом отыскав вола, Петро вернулся к оставленному скарбу. Долго пил из выдолбленной тыквы. Сердце молотило, боясь довериться возникшей догадке. Бывало, поглядывал на Марийку, но с собой не близил, свататься к гарной дивчине и не думал…

Азиатский комитет, подобно существующему при Калмыцком наместнике, положил учредить такового ж пристава и в Меньшую Киргиз-кайсацкую Орду, дабы, находясь при хане Ширгазы Айчувакове и пользуясь малой воинской командой, приводил он в исполнение повеления высшего начальства. В рескрипте министру финансов, где собственною его императорского величества рукою было выведено «Александр», поведено было отправляющемуся туда ротмистру Корсакову, сверх жалованья по чину и пенсиона за шестнадцать компаний, им получаемому, производить из Государственного казначейства столовых по пятидесяти рублей серебром на месяц и выдать на подъем, не в зачет, годовой оклад сих кормовых денег.

Ротмистром Корсаков был принят из отставки, весьма краткой. А вообще-то Павел Корсаков был морским офицером. Одиннадцатилетним мальчиком поступил он в Морской кадетский корпус. В январе 1812 года получил чин лейтенанта. Имел за собою тридцать одну мужскую душу в Олонецкой и Новогородской губерниях. Приходилось служить. Служба кинула его в новое море, брызги которого забили ему глаза уже прежде, чем он подобрался к Оренбургской линии.

Цель назначения Вашего есть:

1. Иметь ближайшее наблюдение за всеми происшествиями, случающимися в Орде.

2. Служить верным исполнителем распоряжений, какие Пограничная Комиссия признает за нужное поручить Вам.

3. Стараться придать более веса и силы достоинству хана в подвластном ему народе.

4. Охранять самое лицо сего Владельца способами, кои предоставлены Вам будут.

5. Председательствовать где следует по делам Орды, если обстоятельства сего потребуют.

Таким образом будете Вы бдительным оком Главного Пограничного начальства, проводником его действий, опорою власти хана и ходатаем за народ киргизский.

Министерство иностранных дел возложило на Оренбургскую Пограничную Комиссию дать Корсакову некоторые правила или наставления в будущих занятиях по новому званию. Павел Корсаков еще ехал к Оренбургу, а в Пограничной Комиссии уже приступили к сбору сведений о степи.

В Рассыпную Корсаков въехал под вечер. Пыльная ее улица, со слепыми избами, чьи окна, словно боясь постороннего взгляда, отвернуты в глубь двора, разочаровала своей безмятежностью: мычало возвращающееся с лугов стадо, казачки застывали перед воротами, выискивая своих. Переговаривались соседки, суетились босоногие мальчуганы. Щелкал кнут. Сейчас хозяйки разойдутся на дойку, и все погрузится в замирающую скуку. Словом, та же Россия.

Отыскать крепостное начальство не составило труда.

— Комендан-то? А вона их дом. Все прямо, прямо, ваше благородие, — почтительно ответил попавшийся навстречу казак. Однако и полшага от своего дела, чтобы проводить, не сделал.

Ужинали у майора Подгорнова. Подтаскивая на бок скатерть, втиснул живот на стол хлебосольного коменданта и атаман рассыпинских казаков Лазарев. Наливая чашку за чашкой, он обильно потел, шумно утирался и, по всему, был рад случаю составить компанию. То же, что явился он без приглашения и в явное неудовольствие майора, его нисколько не задевало, и чувствовал он себя ловко. Впрочем, заметя, что фигура атамана занимает ротмистра, комендант смирился. Кроме них, за столом пил горячее молоко из блюдца писарь, что-то вроде начальника штаба по царящей кругом безграмотности.