Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

— Какая разница, — сказал он. — Суть дела от этого не меняется.

Затем мы пришли к обоюдному мнению, что мне при любых обстоятельствах на несколько дней необходимо задержаться в Пеште, и договорились за это время еще раз встретиться и тогда решить, как быть дальше.

— Тебе есть где остановиться?

— Да уж где-нибудь приткнусь.

— Здесь тебе оставаться нельзя! — сказал он и, поморщившись, осмотрелся. Дал один адрес на Розовом холме. — Там живут несколько студентов из коллегии Дёрффи. Замечательные ребята.

Он говорил категорическим тоном, четко, почти по-военному. Так как тема была исчерпана, я думал, что он сейчас встанет и уйдет. Но нет. Он стал расспрашивать меня о деревне, о семье. Я отвечал, но слушал он меня рассеянно.

— Русские… как ты думаешь, — спросил я, — когда придут сюда?

— Не знаю. Будет зависеть и от того, что мы сумеем сделать здесь, в тылу… Хотя… — Он задумался. Затем, искоса посмотрев на меня, спросил: — Моя мать и на этот раз заставила тебя выпить настой шиповника? — И он натянуто улыбнулся.

— Ты виделся со своим отцом?

Вопрос ничуть не удивил его. Наоборот, он словно ждал его.

— Нет, — сказал он просто. И немного погодя добавил: — Пока нет.

— А тебе хочется встретиться с ним?

Он сделал вид, будто не расслышал вопроса. А может, и в самом деле не слышал. Какое-то внутреннее напряжение пронизывало все его существо. Мне казалось, что я даже ощущал электрические разряды.

— Он приходил ко мне… Сам теперь разыскивает. А когда я говорил ему, и слышать ничего не хотел! — Неужели в его голосе звенят торжествующие нотки? Нет, пожалуй, что-то совсем другое. И словно важнее этого нет сейчас ничего на свете… ни войны, громыхающей в непосредственной близости, ни воззвания Хорти, ни немцев, ни нилашистов; взволнованная, запальчивая речь безудержным потоком лилась из его уст: — Если поразмыслить, я, конечно, должен был бы питать к нему чувство благодарности… Это он отправил меня в Берлин… В Collegium Hungaricum!.. [56] Венгерский колледж (лат.) . Тогда я установил контакт с подпольным движением… Красный Веддинг… Еще до прихода к власти Гитлера и его шайки… Он отправил меня туда, чтобы не творить у меня на глазах все это свинство. Он попал в лапы одной потаскушки и по сей день не может избавиться от нее… хотя она даже с почтальоном изменяла ему… Блюстителю христианско-национальной нравственности!.. Ха-ха-ха!.. — Хохот его прозвучал грубо, вульгарно. Затем он с ненавистью процедил: — Как он мерзко поступил с моей матерью!.. — Вдруг он умолк и уже совершенно спокойным тоном спросил: — А ты на моем месте захотел бы увидеться с ним?

От его внутреннего напряжения не осталось и следа. Словно мне все это привиделось. В мастерской к приглушенному гомону голосов примешивались трескучие звуки маршей, передаваемых по радио.

— Не знаю, — неуверенно ответил я.

— Ну а все-таки?

— Может, посоветоваться с кем-нибудь?.. Вдруг это политический зондаж.

Чонтош задумчиво теребил ус.

Послышались задорные голоса спорщиков.

Геза, Пишта, Фейер и Шари стояли отдельной группой, и рядом с ними — Пиноккио, не спускавший преданного взгляда с Гезы. Геза держал в руках один из рисунков Пиноккио и кричал на Фейера:

— Пособничество венгров? Что за чушь! Венгерское масонство! Иди ты к черту со своими затасканными сентенциями!

— Наш друг Геза, — сказал с легкой иронией Чонтош, — малость раскипятился. Взвинтили его мадьяры печального образа.

Как ни странно, но Геза даже не подошел к нам. А тут еще это язвительное замечание Дюси. Но мне не хотелось доискиваться, что, собственно, произошло между ними.

— Именно с ними-то он и спорит! — сказал я в оправдание Гезы.

Чонтош махнул рукой и спросил:

— Итак, скажи: ты на моем месте согласился бы встретиться с ним? — Словно не слышал моей реплики на предыдущее замечание. Однако и на этот раз он не выслушал моего мнения и протянул руку, прощаясь: — Адрес запомнил, надеюсь? Будь очень осторожен! — И он необычайно горячо пожал мне руку.

— Не будешь ждать сообщения по радио?

— Услышу на улице. Это не имеет существенного значения… — И, ни с кем больше не простившись, поспешно вышел.

Не успела за ним закрыться дверь, как транслировавшаяся по радио музыка оборвалась.

— Внимание! Внимание! Передаем чрезвычайное сообщение.

И тут же другой голос, принадлежавший мужчине, явно не привыкшему выступать перед микрофоном, крикливо и отрывисто, как бы подделываясь под Гитлера, пролаял по-венгерски: