Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

Мы вернулись в холл.

Со стен на нас были направлены огромные оленьи рога, препарированные головы диких кабанов. Интересно, чьи это трофеи?

В замке царила тишина; ничто и никто не нарушал ее. Словно, кроме нас, здесь не было ни души. Я с удовольствием бы взглянул на легендарную «барыню-хозяйку». Говорили, что она уже не в состоянии была двигаться, но все еще держала в руках хозяйство и оставалась главой семьи.

Разговор как-то не клеился, хоть и вертелся вокруг искусства.

Геза все еще пытался блеснуть своими познаниями.

— …В том пейзаже… в том… — проговорил он и вытянул шею в сторону студии.

Но тут вошел высокий белокурый молодой человек в бриджах. Он тоже прошел бы мимо, даже не поздоровавшись с нами, если бы Шари не окликнула его:

— Лаци, иди выпей с нами чашку кофе! — И когда тот с явной неохотой подошел к нам, представила его: — Мой брат. Новоиспеченный хозяин поместья.

Молодой Вёльдеши вел себя весьма сдержанно. Он так и не присел, даже кофе выпил стоя.

— Меня ждут люди.

— Подумаешь! Они небось рады бездельничать. — Затем, обратившись к нам, прежде всего ко мне, Шари добавила: — Бабушка возлагает на него все надежды. Она считает его единственным нормальным человеком в семье. А по-моему, он самый тронутый. Между прочим, он юрист.

— Помилуй, Шаролта!

— Он задумал провести плантаж! Лаци, правильно я назвала это самое?.. Он хочет разбить виноградники. И это в такое время, когда не сегодня-завтра сюда придут русские. И все отберут. Кстати, вот кто замышляет разделить помещичьи земли, — указала она на меня.

— Такими вещами не шутят, Шаролта! — И он украдкой покосился в мою сторону, смерив меня взглядом с ног до головы.

— Знаешь, что я считаю самым разумным? Чтобы ты тоже копал землю. Говорят, русские всех проверяют, есть ли на ладонях мозоли.

— Полно тебе, Шаролта!

— Ладно, братик, не буду. Старайся, хозяйничай, покрой позолотой наш древний герб.

Мне надоел этот богемно-развязный тон, в нем чувствовалось что-то наигранное, фальшивое, какая-то нарочитость. Неожиданно меня стала одолевать непреоборимая сонливость. Снаружи донеслось тарахтение брички. Я даже не заметил, как вышел молодой Вёльдеши.

Очнулся я, услышав голос Шари.

— Кто, по-вашему, доберется сюда первым? — Сначала я не понял, о Чем она говорит. — Русские или англичане?

— Русские. — Я сказал это с такой убежденностью, словно располагал самой точной информацией, полученной из достоверных источников, о стратегических планах антигитлеровской коалиции.

— Вы уверены? — спросила она, и веки ее дрогнули. Немного помолчав, продолжала: — Лаци клянется всеми святыми, что англичане. — Выждав, скажу ли я что-нибудь, она заговорила прежним тоном: — Впрочем, мне все равно. Меня не интересует политика. Завтра никто из вас не едет в Пешт?

Когда мы шли домой, тени уже стали длиннее, но все еще было очень тепло. Геза развязал галстук и сунул его в карман. Расстегнул сорочку. С гор дул ласковый ветерок. С виноградников возвращались домой крестьяне, неся за спиной опрыскиватели. За ними плелся Кальманка, дегенеративный отпрыск Вёльдешей, раскачивающийся, похожий на гориллу. Он шел с кладбища, где обычно пропадал целыми днями. Помогал там рыть могилы. Это у него была такая причуда.

Мы молча брели мимо приусадебного парка. Геза легонько пинал камешек, поигрывая с ним, как с футбольным мячом, потом с силой отшвырнул его далеко. Затем остановился и задумчиво стал вглядываться в парк. Я продолжал идти вперед. Потом, словно спохватившись, он бросился догонять меня и, когда поравнялся, молча зашагал со мной рядом.

— Каким же глупцом бывает человек, верно? — произнес он наконец, даже не взглянув на меня.

— Смотря кого из нас ты имеешь в виду.

Он помолчал, потом рассмеялся натянутым, неестественным смехом.

— Она — мое первое серьезное увлечение юности. Сколько раз я тайком подглядывал через эту ограду. Часами выжидал, когда промелькнет между деревьями ее платье. — Все это он произнес с особым ударением, как бы насмехаясь над самим собой.

— Сейчас ты имел возможность лицезреть ее на близком расстоянии. Причем, на этот раз мелькало и кое-что другое.

Шокированный моим тоном, он остановился и удрученно посмотрел на меня.

— Я очень глупо вел себя?

— Сыграл роль в мелодраме с участием влюбленного холопа и кокетливой графской дочки.

Он оскорбился.

— Да, я простой мужик! Видно, мне на роду написано им и остаться. — И большими шагами ушел вперед.