Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

А когда инквизитор повернулся к солдатам, он обнаружил Гильема.

— Что здесь делает этот неверный? — закричал он. — Это что, издевательство?

Офицер не знал, что ответить.

Гильем пришел с советниками и не сообщил о своем присутствии. А позже все выглядело так, будто мавр тоже подчинялся инквизитору. Гильем уже собирался возразить, что он не неверный и что он крещен, но не сделал этого: несмотря на все старания главного инквизитора, евреи и мавры были вне его юрисдикции.

Николау не мог арестовать его.

— Меня зовут Сахат, я из Пизы, — представился Гильем, ничуть не смутившись, — и я хотел бы с вами поговорить.

— Мне не о чем разговаривать с неверным. Выгоните его!

— Полагаю, что вас заинтересует то, что я собираюсь сообщить.

— Меня мало волнует, что ты там себе полагаешь.

Николау подал знак офицеру, и тот вытащил из ножен меч.

— Возможно, вам будет интересно узнать, что Арнау Эстаньол — банкрот, — успел сказать Гильем, отступая от офицера. — Вы не можете рассчитывать ни на одну монетку из его состояния.

Николау вздохнул и уставился в потолок.

Желание отдавать новые приказы испарилось, и офицер, метнув взгляд на Эймерика, прекратил угрожать Гильему.

— Объяснись, неверный, — приказал инквизитор.

— У вас есть учетные книги Арнау Эстаньола. Просмотрите их внимательно.

— Ты думаешь, мы этого не сделали?

— Тогда вы должны знать, что долги короля прощены.

Гильем сам подписал платежное письмо и вручил его Франсеску де Перельосу. Арнау никогда не сможет потребовать свои долги назад, так как мавр подтвердил это в книгах городского магистрата менял.

На лице Николау не дрогнул ни один мускул. У всех, кто присутствовал в зале, мелькнула одна и та же мысль: вот почему викарий не вмешался!

Прошло несколько мгновений, в течение которых Гильем и Николау смотрели друг на друга.

Гильем догадывался, чем занята голова главного инквизитора. Спрятав усмешку, мавр подумал: «Что ты скажешь своему Папе теперь? Как ты отдашь ему те деньги, которые пообещал? Ты успел отправить ему письмо, и он наверняка его получил. А ведь тебе нужна поддержка в твоем яростном противостоянии с королем».

— А при чем тут ты? — после довольно продолжительной паузы спросил Николау.

— Я могу объяснить вам это… наедине. — Голос Гильема звучал твердо и настойчиво.

— Город поднимается против инквизиции, а теперь еще какой-то неверный требует у меня частной аудиенции! — возмущенно воскликнул Николау.

«Что ты скажешь своему Папе? — Взгляд Гильема был более чем красноречив. — Или тебя не заботит, что вся Барселона может узнать о твоих махинациях?»

— Обыщите его, — приказал инквизитор офицеру. — Убедитесь, что у него нет оружия, и отведите его в мою приемную. Я скоро буду.

Охраняемый офицером и двумя солдатами, Гильем остался ждать в приемной.

Он никогда не осмеливался рассказать Арнау о главном источнике его богатства — работорговле.

Если бы инквизиция отобрала состояние Арнау, к ней перешли бы и долги короля.

Но долги короля были прощены.

Гильем знал, что записи, сделанные в пользу Абрахама Леви, были ненастоящими. Если бы не платежное письмо, которое в свое время подписал еврей, состояние Арнау было бы несуществующим.

Как только Франсеска оказалась на Новой площади, она отошла подальше от дверей дворца и прислонилась спиной к стене. Отсюда она видела, как ликующие горожане кинулись встречать Арнау и как советники безуспешно пытаются сохранить созданный вокруг него кордон. «Посмотри на своего сына!» Слова Николау заглушали крики ополченцев. «Ты хотел, чтобы я на него взглянула, инквизитор? Вот он, смотри! Он победил тебя!» Франсеска выпрямилась, стоя у стены, когда увидела, что Арнау потерял сознание. Однако вскоре его унесли, и все вокруг превратилось в сплошной водоворот людей, оружия и знамен, в середине которого возвышалась маленькая статуя Святой Девы, которую с силой раскачивали из стороны в сторону…

Мало-помалу, не прекращая кричать и не пряча оружия, ополчение перешло на улицу Бисбе.

Франсеска продолжала стоять на том же месте. Она не могла идти — ноги не держали ее.

Когда площадь начала пустеть, молодые женщины посмотрели друг на друга.

Аледис не хотела идти за Мар и Жоаном, понимая, что Франсеска теперь осталась одна. Такая старая, беспомощная…

Господи, да вот же она!

Комок подступил у Аледис к горлу при виде Франсески — маленькой, согнувшейся, беззащитной; она прислонилась к единственной опоре, которую смогла найти.