Дмитрий Миропольский - American’ец [Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого]

Только в начале сентября, взяв на корабли астронома, естествоиспытателя и натуралиста, прибывших из других стран, экспедиция покинула Данию и направилась к английским берегам. Резанов не без сожаления расстался с гостеприимным прибежищем, натянул тёплые чулки, сунул ноги в пампуши и вернулся к тесному соседству с храпящим Крузенштерном. Следующая остановка была запланирована в Портсмуте.

Три недели пути до Британии дались Николаю Петровичу совсем непросто. Сперва ртуть в барометре упала ниже двадцати девяти дюймов: настали пасмурные дни с дождём и порывистым ветром, способные вызвать глубокий сплин даже на суше, не говоря уже про зыбкое море. В одну из ночей корабль вдруг накренило так, что мачты его, казалось, легли на воду. Резанов при столь необычном манёвре соскользнул с тюфяка, крепко приложился темечком о переборку и спросонья стал прощаться с жизнью. Господь миловал — всё обошлось, хотя Крузенштерн наутро признал, что и он ничего подобного не видывал за все годы службы.

Один Толстой держался бодрее прочих, а опасный крен и вовсе проспал, хорошо выпив накануне. Граф маялся бездельем, но кроме водки занять себя на корабле кавалеру свиты было решительно нечем. Даже охота на крыс, которую попытался устроить Фёдор Иванович, оказалась неудачной: сытых смышлёных зверьков не удавалось выманить из нагромождения тюков, ящиков и бочек.

Слабым утешением для тоскующего Резанова и мающегося Толстого стало редкое атмосферное явление. В один из вечеров невысоко над горизонтом на полнеба составилась вдруг светлая дуга с висящими отвесно под нею облачными тёмными столпами. Картина без изменений продержалась до ночи, а после дуга разделилась на две части, и столпы поднялись до самого зенита, истончав настолько, что сквозь них были видны звёзды. Небесную феерию довершило сильное северное сияние: Фёдор Иванович созерцал его до рассвета, благо волны несколько успокоились…

…а поутру настало безветрие, и Крузенштерн велел забросить в море невод в надежде добыть рыбы. Свежей провизии за время пути сильно убавилось, офицеры наравне с матросами ели солонину, а сухарями объедались крысы, которых так и не сумел покарать Толстой. Бочки с водкой подтекали, крупы почему-то не хватало, масла тоже было в обрез, горох оказался почти несъедобным, и свежая рыба в отсутствие собственных запасов трески пришлась бы очень кстати.

Увы, рыбацкая удача обошла путешественников стороной; невод не принёс желанной добычи. Когда же ветер поднялся снова, шлюпы немедля начали движение — и вскоре повстречали пятидесятипушечный английский корабль, который чуть было не открыл огонь по русским, приняв их за французов. Англия воевала с Францией — какие уж тут церемонии?

Николай Петрович решил, что вот-вот в него полетят ядра, и перепугался не на шутку: от британцев он ждал совсем другого. К счастью, Крузенштерну всё же удалось обменяться сигналами с грозным кораблём — и получить учтивые извинения с пожеланием счастливого путешествия…

…однако к вечеру за «Надеждой» снова устремился английский фрегат. Его капитан был настроен ещё более решительно, чем предыдущий, и преследовал русский шлюп под всеми парусами.

Фёдора Ивановича погоня привела в восторг. Он мигом забыл про смирение; предлагал принять бой и желал возглавить абордажную команду. Часа через четыре англичане догнали «Надежду», но схватки не произошло. Убедившись, что перед ним действительно русские, капитан Бересфорд был счастлив приветствовать капитана Крузенштерна, поскольку девять лет назад служил с ним в Америке. Крузенштерн тоже расчувствовался, велел спустить на воду шлюпку, съездил в гости к бывшему товарищу по оружию и назад привёз подарок — бочонок доброго ямайского рома.

— Можете вы мне объяснить, — приступал к капитану Резанов, — почему ваши английские друзья принимают нас за французов и охотятся за нами?

Крузенштерн отделывался невнятными ответами, напоминавшими Николаю Петровичу, что с покупкой шлюпов дело нечисто и что столкновение с капитаном приближается. Тем более, тот объявил, что намерен идти не в Портсмут, как предполагалось по плану, а в Фальмут, лежавший на двести миль к западу.

Резанов смекнул: маршрут и сроки движения русской экспедиции Кохуну Гранту известны; в нужное время он пришлёт из Лондона человека, чтобы передать обещанный привет от господина Дефо, но человек-то будет ждать встречи в Портсмуте!

Лихорадочная работа мысли вызвала в памяти Николая Петровича сетования астронома Горнера на недостаток астрономических инструментов. Камергер тотчас же сообщил капитану о готовности оплатить их покупку в Лондоне.