Абрам Каган - Преступление и совесть

Нет, никуда он не поедет. Он честный человек, не запятнанный решительно ничем, никому не причинивший зла… Незачем ему скрываться… Никаких советов не слушал «чернобородый», он верит в правосудие, убежден, что никто и пальцем его не тронет. Мало ли что выдумывают некоторые насмерть перепуганные женщины. Правда, на душе тяжело, но все это пройдет, как страшный сон.

Однажды, когда Бейлис был еще солдатом, на него ротному командиру пожаловался фельдфебель. Но тогда за Бейлиса вступился не один солдат, и фельдфебелю так и не удалось осуществить свой замысел. Правда, он отвел душу, влепил Менделю затрещину, но… боль прошла, как и все проходит в жизни. Зато на долгие годы сохранилась добрая память о товарищах, вступившихся за него. Бейлис всегда незыблемо верил в справедливость…

Жена пыталась уговорить его: нельзя не прислушиваться к советам друзей. Но Мендель решил твердо: никого он не будет слушаться! Мало ли — собака лает, а ветер носит…

А собак оказалось немало, был и ветер, но сил не хватало относить этот лай. Заварилась каша вокруг Менделя Бейлиса, да и не только вокруг него одного. Главный удар предназначается не тихому Менделю, старательно и честно служившему своему хозяину — владельцу кирпичного завода Зайцеву. Удар рассчитан на более крупную цель…

В полночь с двадцать первого на двадцать второе июля, когда Бейлис и его домашние уже спали, в дверь постучали. Спросонья Мендель не мог ничего разобрать:

— Послушай только, как барабанят в дверь… Кто это?

— Может, пожар…

— О чем ты говоришь, упаси бог… — Мендель уже стоял посреди комнаты.

Тем временем в дверь стали колотить чем-то тяжелым.

— Сейчас, сейчас, — отозвался Мендель, не попадая ногами в старые истоптанные шлепанцы.

— Открывай! — донесся сердитый голос.

— Кто там? — спросил Бейлис.

— Немедленно открой! — еще более настойчиво требовал тот же голос.

— Что вам угодно?

— Здесь живет Мендель Бейлис?

— Да, здесь, — ответил он и, обернувшись к жене, стоявшей подле него, прошептал: — Пришли-таки, сволочи!

— Не отворяй… что они нам сделают?

— Взломают дверь, больше ничего…

И Бейлис пошел открывать.

В дом ворвались полицейские, а за ними жандармы в зеленоватых мундирах. Проснулись дети. Испуганные, еще скованные сном, они от страха втягивали голову в плечи.

Вперед шагнул худой, среднего роста подполковник с длинными усами. Это был Николай Николаевич Кулябко — начальник Киевского охранного отделения. Ловким движением он стянул лайковую перчатку, достал из папки ордер на арест, слегка поклонился и произнес отчетливо:

— Мендель Бейлис, одевайтесь. Пойдете с нами…

— Куда вы его, господин начальник? — бросилась к нему жена Менделя.

Кулябко прищурился:

— Это уже наше дело. А вы успокойтесь, мадам!

Начальник подал знак — и полицейские приступили к обыску.

Дрожащими руками женщина застегивала пальто, которое ей помог надеть старший мальчик.

— Я пойду с тобою, Мендель, — сказала она тихо.

— Мадам, садитесь в стороне и помалкивайте! — строго оборвал ее Кулябко.

Кивком Мендель велел жене поступить так, как приказывают.

Молчать… Как можно молчать в такие страшные минуты?

— Одевайтесь, дети! — не своим голосом крикнула женщина. — Пойдете с вашим отцом.

Кулябко рассмеялся:

— Куда? Куда вы пойдете?

Кулябко взял за рукав жену Бейлиса, пододвинул ей стул и насильно усадил обезумевшую от горя женщину посреди комнаты. Дети окружили ее. Она, с широко открытыми глазами и будто онемев, наблюдала, как полицейские шарили по углам, выбрасывали грязное белье из сундука, вынимали пасхальную посуду из нижнего отделения буфета. В то же время она следила и за выражением лица ее Менделя, застывшего на одном месте. Ей казалось, будто бледные, бескровные губы мужа быстро шевелятся в молитве. Может быть, так оно и было.

— Вот, ваше благородие, — один из полицейских поднес и передал Кулябко талес [2] Талес — облачение из особого материала, надеваемое евреями перед молитвой. Менделя, лежащий в особом мешочке. — Здесь оно было упрятано, — он указал на ящик буфета. — А вот и книга — верно, священная…

— А ну давай, что это?

— Молитвенник, — ответила жена Бейлиса.

Подполковник вопросительно взглянул на Бейлиса.

— Да, молитвенник, — подтвердил тот.

— Вот это нам и надо! — обрадовался Кулябко и приказал продолжать обыск.

Чужие, нечистые руки рылись в вещах, одежде, посуде, даже в детских игрушках. Когда в доме все было перевернуто вверх дном, Кулябко повторил Бейлису приказ одеться. И как спешно тот ни одевался, жандарму все казалось, что Бейлис намеренно оттягивает время, и он подгонял арестованного. Бейлис нервничал, руки не слушались его.