Абрам Каган - Преступление и совесть

Вениамин Ратнер, сидевший на второй парте, заметно побледнел. Он поднялся с места и проговорил, чуть запинаясь, но уверенно и твердо:

— Как не стыдно вам, Сергей Павлович, так говорить!.. Мне хорошо известно, что раввин Шнеерсон был истый патриот Росии и действовал совсем не так, как рассказываете вы…

— Я говорю правду. Это исторический факт…

Позади Ратнера сидели два отъявленных задиры — Соловьев и Воробьев, «близнецы», как их прозвали ребята.

— Проси прощения у Сергея Павловича, — зашипели они.

Резко обернувшись, Ратнер бросил:

— А с вами и вовсе не желаю разговаривать.

— Подумаешь, Ротшильд! Немедленно прощения!

Учитель замолчал, ожидая, что гимназист извинится. В классе стояла гнетущая тишина.

Неожиданно поднялся Степа Иванов, худощавый, черноволосый паренек с едва пробивающимися усиками. Он подбежал к Ратнеру и, ухватившись за пуговицу тужурки, стал трясти его:

— Лучше расскажи, как вы Ющинского убили!

Стены качнулись в глазах Ратнера. Одной рукой он дал Иванову звонкую пощечину, а другой толкнул его в грудь с такой силой, что тот упал навзничь.

Группа одноклассников окружила Ратнера, к нему тянулись руки и кулаки, а «близнецы» сбили его с ног.

От Ратнера никто не услышал ни стона, ни жалоб. Когда возле него остался один только сторож, прибежавший на шум, Вениамин медленно поднялся, вытер кровь, бежавшую из носа, собрал рассыпавшиеся учебники и с трудом поплелся в гардероб. Его догнал инспектор гимназии Адольф Карлович.

— Ратнер! — окликнул он гимназиста. — Зайдите в учительскую.

Вениамин даже не обернулся. Сняв с вешалки шинель и накинув ее на плечи, он хотел уйти, но инспектор преградил ему дорогу.

— Ратнер, вас просят зайти в учительскую, — повторил он. — Слышали, что я сказал?

Но тот снова ничего не ответил и, отстранив инспектора, вышел.

Погруженный в свои мысли, Ратнер медленно шагал домой, заглушая в своей душе нарастающую боль. Гимназический сторож опередил его и передал отцу срочный вызов в гимназию.

— По какому поводу меня вызывают в гимназию? — спросил отец появившегося в дверях сына, но тут же осекся, перепуганный его видом. — Нюма, что с тобой? Почему ты молчишь? Что с твоим лицом?

— Почему молчишь, Нюмонька? — спросила мать. — Ты меня пугаешь… Ну говори, что с тобой? Господи, какая же я несчастная!..

— Я давеча говорил вам… — тихо и сдержанно сказал Нюма.

— А я утверждаю — и впредь запомни: собраний избегать как огня, — настаивал на своем отец. — Вот и Яша тоже… с его собраниями в университете. А ты идешь по его стопам… У меня уже сил нет, за что вы меня мучаете? — Отец отвернулся и опустился в кресло.

Мать молча постелила постель. Она стянула с сына тужурку, пыталась снять обувь. Вдруг подняла голову:

— Ты ведь, наверное, голоден?

Нет, есть он не хочет. Рук и ног не чувствует, они тяжелы, словно тысячепудовые камни. Он лег и повернулся лицом к стене.

— Я же говорил, что собрания не доведут до добра, — снова и снова повторял отец.

В дверь постучали. То опять был сторож гимназии. Он пришел, чтобы передать Иосифу Ратнеру, что его вызывает инспектор.

— Передайте, пожалуйста, господину инспектору, что я скоро приду… Дай мне, Клара, свежий воротничок и новый галстук… тот, в мелкий горошек.

Инспектор встретил зубного врача с необычной суровостью.

— Ваш сын нарушает правила поведения, — сказал он. — Он должен извиниться перед преподавателем истории, иначе мы примем меры… Он оскорбил учителя.

Опустив голову, Ратнер произнес несколько сбивчивых фраз, затем неожиданно добавил:

— Адольф Карлович, приходите ко мне. Получен заграничный цемент и отличные фарфоровые зубы…

— Благодарю, господин Ратнер, — голос инспектора зазвучал мягче. — И все-таки пусть ваш сын извинится. Я думаю, все уладится…

На улице Ратнер встретил Клару Осиповну.

— Почему ты здесь?

— Не исключили Нюму? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, успокойся сама. Господин инспектор придет ко мне завтра. А Нюму ты оставила одного?

— Он уснул.

Немного успокоенные, они направились домой.

В обеденный перерыв Петр Костенко вышел из цеха. Было совсем тепло. Весенний ветер теребил его прямые русые волосы.

Позавтракав краюхой ржаного хлеба и густо посоленным куском сала, он вытер руки бумагой, в которую был завернут завтрак, выбросил ее за колоды и отправился на поиски своего приятеля. Тимка Вайс работал вместе с ним в инструментальном цехе завода «Гретер и Криванек», одного из самых крупных промышленных предприятий Киева. Не найдя его, он расположился среди отдыхавших рабочих и прислушался к их разговору.