Иван Франко - Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

А когда воскресло солнце,
он сидел и ждал тревожно,
ждал, пока взгрохочет камень,
раздадутся голоса.

Вот грохочет камень глухо,
старец сразу встрепенулся,
но рука не протянулась,
не ответила на зов.

«Старец Иоанн! Откликнись!» —
слышен зов, и в зове этом
чудится, звучит тревога,
и надежда, и мольба.

«Старен Иоанн! Откликнись!
Здесь посольство с Украины,
здесь твои родные дети!
Старец Иоанн! Ответь!»

Старец, затаив дыханье,
жадно слушал этот голос,
звуки речи украинской,
но ответа не дал он.

«Старец Иоанн! Откликнись!» —
долго посланные звали,
но лишь море рокотало,
не ответил им Иван.

Вечереет. Будто сизый
полог, топь легла на море,
а из-за горы закатный
луч по морю пробежал.

Золотистая дорожка
пролегла от волн шумливых
вплоть до верхних скал Афона, —
а внизу шумит волна.

У преддверия пещеры
сгорбленный сидит пустынник
и рыдает безутешно,
наклонившись над письмом.

«Слышишь, кличет Украина,
мать-старушка в час невзгоды
со слезами призывает
милое свое дитя».

«Милое дитя, еще бы!
А дитя в такую пору,
в дни тягчайших испытаний
покидает мать свою!

А дитя в своем безумье
лишь себе спасенья ищет,
братьям же, терпящим горе,
и не думает помочь!

Разве вправе ты, несчастный,
глиняный сосуд разбитый,
думать о своем спасенье
там, где гибнет весь народ?

Вспомни заповедь Христову:
пастырь добрый тот, кто душу
положить готов за паству.
Разве ты не пастырь им?

Вспомни заповедь Христову:
«Кто устами любит бога,
но не помогает брату,
тот — непоправимый лжец».

Ты за все людские души,
что теперь впадут в безверье
без твоей поддержки, — богу
должен будешь дать ответ.

Ибо вся твоя гордыня,
все надежды на спасенье
тут, вдали земных соблазнов, —
тягостный соблазн и грех.

Не господень путь избрал ты,
а диаволу ты служишь,
мастеру гордыни, вровень
с богом вздумавшему стать.

Не господень путь! И даже
если рая ты достигнешь,
но земля твоя родная,
твой народ погибнут тут, —

ведь тогда в мученья ада
обратится рай! Одна лишь
мысль: «Я мог им быть спасеньем»
в ад преобразит твой рай!»

И смертельная тревога
охватила сердце старца,
хладным потом лоб усеяв, —
и дыханье пресеклось.

И взглянул он вновь на морс,
где чертой золототканой
над волнами прочертились
тени от горы Афон.

Вот из глубины залива
судно тихо выплывает,
стороною затененной
к солнцу светлому бежит.

Турчин судном управляет,
рядом кунтуши казачьи,
шапки с алыми верхами,
весла брызжут багрецом.

Посланные с Украины!
Встрепенулось сердце старца,
и в тоске, себя не помня,
руки он, дрожа, простер:

«Стойте! Стойте! Воротитесь!
Я живу еще! Как прежде,
я люблю свою Украйну,
ей отдам остаток дней!

Стойте! Стойте! Воротитесь!»
Но куда! Не слышат зова.
И по водам золотистым
судно уплывает вдаль.

И ломает руки старец,
и больное сердце стиснул,
и перед крестом на камни
он кидается ничком.

«О распятый! Ты оставил
нам завет свой наивысший:
возлюбить всем сердцем ближних,
жизнь за други положить!

О распятый! Снизойди же!
О, не дай мне погрузиться
в бездну безысходной муки,
в глубину, где веры нет!

Дай любить всем сердцем братьев,
жизнь, за други полагая!
Дай мне только раз увидеть
мой любимый край родной!

Вот, взгляни: остаток нити,
что меня вязала с жизнью!
О, не дай ей оборваться!
Обрати ее сюда!

Ниспошли противный ветер!
Подыми волну до неба!
Или дай мне, словно птице,
с вышины скалы слететь!

Ты ведь благостен, всесилен!
Если же моя молитва,
и молчание, и подвиг,
и работа, и посты

хоть крупицу заслужили,
хоть пылиночку награды, —
я охотно, о распятый,
все без жалости отдам.

Все отдам, готов, как грешник,
изнывать в смоле навеки, —
лишь одно теперь сверши ты
чудо: судно возврати!