Иван Франко - Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

Тяжкие его удары
нас куют, как бы железо,
нас от скверны очищают,
закаляют, аки сталь.

Слава господу вовеки
и молитвам богомольцев,
бремя крестное за братьев
возложивших на себя.

Милостью его святою
и молитвой богомольцев
мы не пошатнулись в вере,
не утратили надежд.

Враг свирепый, ненасытный
явно борет нас и тайно,
и обманом, и изменой
подрывает, точит нас.

Отреклись от нас вельможи —
и князья и воеводы
кинули Христово стадо,
за мамоною спешат.

Наши пастыри святые,
волку лютому подобны,
расхищают божье стадо
и отраву в души льют.

Аки ярый лев в пустыне,
так рычит над нашим горем
голос лютого насилья:
«Где ваш бог? Где ваша мощь?»

Оттого-то все мы — утлый
челн среди волненья моря —
со слезами и молитвой
собрались вершить совет.

Помня заповедь Христову:
царство божье — труд великий,
лишь трудящиеся честно
могут обрести его, —

помня о твоем завете:
в час, когда изменит пастырь,
надлежит помыслить пастве
о спасении своем, —

рассуждали, мы соборне,
как бы нам от грозной бури
хоть каким-нибудь оплотом
церковь божью защитить.

И решили мы все силы
съединить в одном усилье,
чтобы общее нам дело
преуспело и росло.

Вот затем и посылаем
наших братчиков с мольбою
к старцу честному Ивану:
будь отныне кормчий наш.

Воротись на Украину,
согревай нас теплым словом,
будь как бы костер великий
в тьме ночной для пастухов.

Как костер, в ночи горящий,
согревающий замерзших,
зверя дикого гонящий,
радующий всех живых.

Будь для нас отцом духовным,
будь возвышенным примером,
будь молитвой душ усталых,
нашим кличем боевым.

Рассуди: страданий горечь
злобу насаждает в душах,
непрестанные обиды
замыкают нам уста.

Рассуди: неправда злая,
точно алчная волчица,
в логове своем смердящем,
порождает лишь волчат.

Рассуди: изменой, ложью
уничтожена правдивость;
у кого отрава в сердце —
лишь отравой дышит тот.

Отче, отче! Злое горе
изъязвляет наши души;
пусть беззубы, но волчата
ползают уже средь нас!

Отче, отче! От ударов
гнутся головы и спины,
и жестокою отравой
переполнилась душа!

Появись же между нами,
старый воин непреклонный!
Твой приход нас, ослабелых,
выпрямит и укрепит.

Слышишь, кличет Украина,
мать-старушка в час невзгоды
со слезами призывает
милое свое дитя.

Время трудное настало,
перекрестная дорога
перед нею, — кто покажет
путь, каким вперед идти?

Не пренебреги моленьем!
Матери спеши на помощь!
Может, голос твой и разум
дело обратят к добру».

А поверх письма приписка:
«Посланные с Украины
завтра утром ждут ответа,
завтра будут на скале».

По пещере ходит старец,
крест по-прежнему сжимая,
тихо шепчет он молитвы,
гонит мысли о письме.

«Крест — единое богатство,
крест — единая надежда,
крест — единое страданье
и единый мой приют.

Все иное — лишь мечтанье,
лишь бесовские соблазны;
путь единый ко спасенью
и правдивый — путь креста.

Что мне и письмо и голос?
Кличут старца Иоанна.
Нет здесь старца Иоанна,
он давно уж мертв для всех.

Что теперь мне Украина?
Пусть спасается, как знает, —
мне бы самому тихонько
дотянуться до Христа.

Я бессилен и греховен!
Я не светоч, не мессия,
их от муки не избавлю,
с ними пропаду и сам.

Нет, не изменю я богу,
не нарушу я обета,
бремя крестное достойно
до могилы донесу.

Близок час. Не оттого ли
вал последний подступает
и последний путь скитальца
так мучительно тяжел?

Ждать недолго. Боже, боже!
Облегчи мне это бремя!
Освети мне муть последний,
затерявшийся во мгле!»

Так всю ночь молился старец,
обливал лицо слезами,
крест руками обнимая,
будто к матери приник.

Он рыдал, шептал, молился,
по вокруг — темно и глухо,
и в душе — темно и глухо,
просветление не шло.