Станислав Пономарев - Под стягом Святослава [Историческая повесть]

В юрте эльтебера шелестел огонь — загадочный дух древнего бога хазар Тенгри-хана [22] Тенгри-хан — бог неба и небесного огня у язычников: хазар, торков и печенегов. . Хищное пламя приковывало взор, будоражило мысли.

«Что делать? Кому предложить меч свой? Кагану-беки Асмиду?! — От одного этого имени старого хана бросало в злобную дрожь. — Сопливый мальчишка, толстый обжора и трус возомнил себя настоящим каганом-беки Великой Хазарии! Заяц в логове льва! Т-фу!.. Нет! Пока этот дурак сидит на золотом троне, я буду с ненавистью смотреть в сторону Итиль-кела…»

У входа в юрту раздалось почтительное покашливание. Харук поморщился, бросил:

— Войди!

Вошел Умаш, стал на колени. В вытянутых руках он держал мешочек с горячим песком и вопросительно смотрел на вновь обретенного господина. Старик кивнул. Прислужник подполз, приложил грелку к пояснице хана. Тот зажмурился от удовольствия.

Мысли Харука снова вернулись к прежнему. Умаш отполз, но остался в юрте, почтительно приложив ладони к груди.

— Чего тебе? — спросил хан, удивленный тем, что слуга до сих пор не исчез за порогом.

— О-о великий…

— Короче!

— Я узнал черного уруса.

— Кто же он?

— Араз.

— Какой Араз?

— Табунщиком был у тебя. Потом к урусам перешел. Это когда мы Куяву [23] Куява — так кочевники называли город Киев. осаждали.

— Подожди… Я вспомнил. Пастух из рода великих царей Хазарии?

— Да, это он.

— Ну и что?

— Наверное, не зря Святосляб послал его в Итиль- кел?

Харук презрительно скривил губы:

— Ты думаешь, что Святосляб хочет посеять смуту в Хазарии? Но ведь Аразу не видать трона великого царя Солнца. Это отсевок древнего царского рода, к тому же огнепоклонник [24] Огнепоклонник — человек, поклоняющийся огню; язычник. . А на трон великого имеет право только наследник иудейской веры: так заведено с незапамятных времен. Да и Иосиф [25] Иосиф — великий каган (верховный правитель) Хазарии в середине X века. еще не стар.

— Я не смею советовать могучему, — склонил голову Умаш. — Я только сказал, о чем знаю.

— Хорошо. Иди.

Умаш исчез за порогом. Мысли Харука пошли в новом направлении:

«А что? Святосляб хитер. Если он вздумает в этом году обрушить на Хазарию своих железных воинов, Асмид-каган может не устоять… Тогда великого царя Иосифа объявят причиной беды, святыней, потерявшей божественную силу, которая больше не способна защитить хазар от несчастий. Его сразу удавят!.. А тут Араз. Ну и что из того, язычник он или кто другой, — народ за него будет, ибо большинство хазар огнепоклонники. Как только этот пастух с помощью урусов покажет свою силу, все эльтеберы склонят перед ним головы. А Фаруз-Капад станет каганом-беки?! О-о-о! — удивился старый хан своей прозорливости. — Не так уж бессилен этот табунщик!»

— Схватить Араза и срубить голову? — подумал Харук-хан вслух. — Это я могу. Но тогда восторжествует мой враг Асмид. Нет! Нет! А потом Араза защитит Ашин Летко и его воины… И их всех убить? Но тогда надо будет сражаться со Святослябом…

От этой мысли на спине Харука выступил холодный пот. Он поспешно зазвенел кинжалом по железному щиту. Приказал вбежавшему дозорному:

— Позови Умаша!

Тот появился тотчас, словно за дверью стоял.

— Приготовь все для дороги. Завтра с сотней богатуров поедешь в Итиль-кел. В пути будешь охранять урусского посла, внимательно слушать, о чем будут говорить урус-богатуры, сам Ашин Летко и особенно этот табунщик… Как его?.. Да, Араз. Нужные мне слова пересылай с гонцами сразу.

— Слушаю и повинуюсь, мой эльтебер!

— В Итиль-келе найдешь купца Исаака…

— Иудея?!

— Да. Передашь ему этот кошель. — Хан бросил кожаный мешочек Умашу. — Здесь пятьсот динаров [26] Динар — арабская золотая монета, имевшая широкое хождение в Хазарском каганате. . Отдашь ему также свиток, на котором я напишу нужные слова. Он знает, что с ним делать. В Итиль-келе тоже все слушай. Следи, что будет делать Ашин Летко и этот… Араз. С кем они будут встречаться, тоже замечай. Самые спешные вести шли с гонцами…

арус сорвало. Мачта рухнула. Сломалось рулевое весло. Их третий день несли на север зимний ветер и жгучие, морозные волны. Ладья разбилась о прибрежные камни утром четвертого дня, когда вокруг не было видно ни зги из-за тумана. По пояс в студеной воде кормчий, гребцы и воевода Асмуд окоченевшие выбрались на берег.