Тарас Рыбас - Красный снег

— Присяга у нас не принималась, — глухо сказал Коваленко.

— Может, забыл, как это было? — заметив колебания сотника, спросил Вишняков.

Тот резко повел головой:

— Ты тож нэ торгуйся! Кажы, куда на позицию! Нэ один раз на смерть ишлы! Приказуй, туды його мать!..

Он одернул измазанную мелом и пылью кожушанку, жадно посмотрел в затянутое облаками небо, как будто прося благословения всему тому, что собирался сделать.

— А ведь может! — одобрительно шепнул Вишнякову Аверкий.

— Бери своих людей, — деловито распорядился Вишняков, — занимай позицию левее терриконика. Огонь открывать, как только услышишь пулемет по фронту. Раньше времени не шуми!

Отгоняя от себя последние сомнения, Вишняков побежал к погрузочному двору, чтобы оттуда двинуться с пулеметом и занять позицию по фронту возможной атаки.

— Усек, что к чему? — добродушно спросил Аверкий у сотника. — Поворачивайся живей!

— Замовчы ты!.. — зло выругался сотник и пошел к помещениям варты.

— Ах, пан — кривой шарабан! — вскричал вслед ему Аверкий. — Могу ить опять под стражу! Мне недолго! Я тебе отблагодарю!..

Ему было скучно возвращаться к своей караульной службе. Больше недели одно и то же. Не с кем цигарки выкурить и поговорить о жизни. А жизнь видишь, как поворачивается — удержатся ли шахтеры? Если Черенков из пушки бьет, шутка это не шутейная.

Он повел глазами па пустой горизонт.

Странная тишина держалась вокруг.

В шахте было и того тише. Паргин сидел возле коней и, по обыкновению, разговаривал с ними:

— Воду к вечеру надо качнуть посильнее — прибывает вода. Это сделаем… — В деннике послышался храп. — Ты, сопатый, помалкивай, когда я говорю! Деньки для нас трудные начались. Все шахтеры ушли на позицию, один я при вас состою. А при мне состоит Алена — на поверхности. Горнячим, одним словом… Вам — отдых, а людям — тревога! — вдруг озлился он и притопнул ногой. К нему повернулись белые, невидящие глаза. — Не понимаешь? Людям нужен покой, чтоб каждый день было то, что ласково и любо. — Кони повели ушами, понимая, должно быть, что хозяин отчего-то печалится. — Сделать это — штука мудреная! Христос, по сказаниям, жалостлив и добр был к людям. А говорил однажды, что послан только к погибшим овцам дома Израилева. Чего это только к ним? Ханаане были. Одна женщина попросила исцелить ребенка, а он ей ответил: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Знать, для него все остальные псами были. Слышь ты, псами — все! — сказал он так громко, что кони затопали, перебирая ногами. — От такого бога людям не будет покойно и ласково, продолжал Паргин, увлекшись иной мыслью. — Нам надо чего-то другого… Тишина наступает после шума, сушь — после дождя, а добро — после зла. Подраться надо за ласковость. Без драки так и будет продолжаться, как есть, — моления да утешения, ловкие пророки и лукавства…

Он вышел из загородки, прислушался, как, шурша, падают капли с кровли, а в глубине штрека таинственно шумит воздух. Уши его не уловили ничего другого. Успокоившись, Паргин вернулся на свое место и начал делить еду — себе картошки, коням хлеба.

— Подходит конец и этому барству — нет хлеба. Заарестовали Катерину псы белогвардейские. Вот уж истинно псы! — Кони не привыкли, чтобы он, давая хлеб, разговаривал резко, и поэтому растерянно водили мордами. — Арина рассказывала, пьяные ходят и хватают добрых людей. А с пьяным один слад — в холодную да розгами! — Он сунул по одному кусочку. — Давай, давай, у меня по справедливости… Драться, видать, придется нам за справедливость… Но шахтер — он выстоит супротив любого. Если врукопашную, никакой казак не устоит. Это я вам точно говорю… Только нам с вами не идти на белую конницу. Для нас получается иное место в бою. Шахта — тоже позиция! — Он гладил морды возле глаз. — Не тужи, браток…

Наверху был шум — Алена поймала рвущегося в шахту Пашку.

— Чего ты там не видал?

Пашка суетливо бегал глазами, выдумывая что-то о штабе обороны в шахте, где он должен поставить телефонный аппарат.

— А кто тебя послал?

— Не знаешь разве, кто послать может? Сутолов, известное дело!

— Посиди здесь, обожди, пока он явится.

— Известно тебе, что такое война? — убеждал Пашка. — Как можно ждать, когда война начинается?

Мне и показалось, что ты от нее в шахту бежишь, — недоверчиво глядя, проговорила Алена.

Стал бы я бегать с проводами! Не видишь разве — материалы и инструмент в руках!

— Гляди, если врешь, сраму наберешься перед бабой! — пригрозила Алена,