Виктор Душнев - Потомок Святогора

Хотя Самсон и был охотником, но не до кулачек. Да в Онузе и не было принято бить друг другу морды. Онузцы, народ в основном мастеровой, были по своему общественному положению выше, чем воронежские смерды, и потому кулачными боями занимались крайне редко. И Самсон, вырвавшись из-под могучих ног дерущихся, которые могли его запросто затоптать, сплюнул выбитые зубы и поплёлся туда, где ещё продолжали подносить. Быстро упившись, он прилёг на небольшом клоке сена возле какого-то забора и уснул. Пролежал до вечера, а когда проснулся, то почувствовал боль в челюсти. Однако не потерянные зубы его занимали, а тяжёлая голова. Самсон прислушался. Где-то недалеко мужики пели песни.

«Значит, там пьют!» — подумал он.

Пошёл на голоса, и действительно, возле бочки с мёдом лежали несколько мужиков. Один из них наклонил деревянную посудину и хлебал прямо из неё. Самсон дождался, когда питок оторвётся от бочки, и сам к ней пристроился. Тянул долго, пока не утолил жажду. Немного погодя зарябило в глазах. Небо вроде бы очистилось от облаков, ночь была светлой. Над трубами домов зависла неполная луна. Однако у Самсона в глазах их оказалось две.

— Два месяца, — лёжа на спине, прошептал и расплылся в блаженной улыбке Самсон. — Во допился, два месяца вижу!

— Не два, а три, — вдруг повернулся лежавший рядом воронежский мужик.

— Ты боля выпил, тебе и гластятся три, — пояснил Самсон.

— Хто боля выпил? — уставил мутные зенки на охотника сосед. — Я рю, што на небе ныня три месиса, а не два. Тебе што, в морду брызнуть? Так я брызну!

— Опять влип! — вздохнул Самсон.

— Чё? — грозно вопросил сосед.

— Я говорю, на небе три луны, — пояснил Самсон.

— Да ты чё мне бошку морочишь? — снова взвился сосед. — Где ты видишь три месиса, когда их два? Со мной спорить вздумал? Ты хто будешь? Говорят тебе, не два, а три сесяси... брррыыы, меси... ик... месисы, — совсем запутался сосед и повернулся в сторону ещё одного спящего гуляки. — Эй, Гаврюха, проснись!

Гаврюха пробурчал:

— Чаво надо? — И глубже уткнул голову в грязное сено.

— Гаврюха, проси-си-ниси... — снова начал толкать друга мужик.

— Чаво? Отвяжись, Мирон!

— Погодь! Тут какой-то чудак спорить со мной удумал.

— Дай ему в харю, коль спорит, — посоветовал Гаврюха.

По телу Самсона от таких слов пробежал озноб.

— Да нет, Гаврюха, лучше ты разреши спор. Сколько месяцев на небе, два или три?.. Во! — удивился Мирон. — Уже один!

Гаврюха вывернул голову к небу:

— А с какого краю? — и, ткнувшись носом в солому, засопел, вновь объятый пьяным сном.

— А ну яво! — махнул рукой Мирон. Поболтал бочонок, определяя оставшееся количество жидкости, потом приложился, пососал из отверстия в боку. После попытался встать, но поскользнулся и рухнул. Посмотрел на Самсона:

— О! Скока вас на одну бочку! — и захрапел.

Самсон осторожно огляделся — рядом никого. Осмелел, потряс бочку. Мёду было ещё много. Самсон стал пить, пока не задурнило. Глянул на небо: месяцы выстроились рядами.

— Хватит! — решил Самсон и, шатаясь, побрёл прочь в темноту. Путь оказался нелёгок. Его швыряло по сторонам, и он снова забыл, где находится. Вроде Воронеж... А вроде и Онуз.

«А, вон моя хата», — увидя плетень, похожий на домашний, обрадовался Самсон.

— Плетень! Кто переставил мой плетень? — крикнул. — Эй! Милица! Открывай калитку, муж вернулся!

Но никто не вышел, только через оконный пузырь был слышен мужской голос.

— Ты что, гулящая баба, завела кого? — орал Самсон, продолжая искать калитку. Наконец нащупал её и открыл. Подойдя к двери хаты, начал бухать по ней кулаками и сапогами: — Отворяй, сука!

— Ты что стучишь, пьяная рожа? — выскочила на порог женщина и стеганула Самсона по лицу рушником.

— Это не моя баба... — изумился Самсон. — А где ж моя баба?..

— У тебя дома! — продолжая стегать, приговаривала чужая баба. — Дома твоя баба!..

Ошеломлённый охотник, закрываясь руками, не успел опомниться, как на пороге появились два здоровенных мужика, один постарше, другой помоложе, видать, отец с сыном. Того, который постарше, Самсон, кажется, уже где-то видел. Да не он ли утром так заехал ему в челюсть, что ажельника два зуба вывалились? Самсон порядком струхнул, хмеля как не бывало. Но мужик бить Самсона не стал — вместе с сыном взял его за руки за ноги и перекинул через плетень, пригрозив, что ежели ещё сунется, то уж тогда бит будет нещадно.

Хромая, охотник поплёлся наугад, не зная куда. Хмель продолжал выходить, во всём теле усиливалась боль. И бродил он по улицам Воронежа, пока не набрёл обратно на то место, где месяцы считал.