Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

Зима в Сарае неровная, малоснежная, но с морозами и обжигающими ветрами. Однако случались и слякотные зимы, когда небо плакало мелким дождем вперемежку с мокрым снегом, а лужи не покрывались ледяной коркой.

В зимнюю пору в Сарае уныло, до весны замирал город. Пока не появятся торговые гости, базары малолюдны.

Караван-сарай - дома для приезжего люда стоят у самой Волги-реки над обрывом, обнесенные каменными стенами. Направо и налево от ворот на подворье - хранилища для товаров и тех даров-выходов, какими Московская Русь откупалась от прежних ханов.

Но минуло немало лет, как Москва не присылает дары, и это заставляет Ахмата думать над тем, как возвратить ее к положению данника.

Абдула и Селим вернулись ни с чем. Им не удалось повторить подвиг своих предков. Урусы оказались хитрее, чем считал хан. Они выставили воинов, готовых оказать стойкое сопротивление туменам, а, отправляя темников в поход, Ахмат велел в большое сражение не ввязываться.

Это была разведка, которая показала хану, что требуется сосредоточить силы всей Орды. Пусть это будет второй поход Батыя на Русь.

А еще хан думал, что необходимо заручиться поддержкой литовского князя. Великие князья московские лишили Литву новгородских торговых путей, отняли у Казимира надежду на Новгород.

Сам Батый не мог овладеть Новгородом, спрятавшимся за лесами и болотами.

Когда он, Ахмат, возьмет Русь Московскую, то отдаст Новгород Казимиру, если тот пойдет на Московию с западных рубежей.

Ахмат трет ладони, сует руки к жаровне. Но тепла совсем мало. Хану удивительно, как в лютые холода урусы, жарко истопив бани и распарившись, голыми выскакивают на мороз, ныряют в снежные сугробы и, побарахтавшись, снова отогреваются в своих банях…

«Может, и бабы у урусов потому такие сладкие», - подумал Ахмат.

Хан велит Теймуразу позвать Гилима и, когда тот появляется, смотрит на него внимательно. Наконец говорит, и голос его, скрипучий, но властный, заставляет Гилима вздрогнуть:

- Мурза Гилим, ты много лет живешь в Сарае, и здесь твои жены и дети. Ты познал обычаи урусов и гостей торговых. Тебе знаком язык неверных, и ты должен выполнить то, что я тебе велю. Под видом гостя торгового ты проедешь через Московию, попадешь в земли Великого княжества Литовского и вручишь мой ярлык королю польскому и великому князю литовскому.

Ахмат опускает глаза, о чем-то думает и наконец продолжает:

- Велик Аллах, и велики дела его. Ты, Гилим, маленькая песчинка в море слуг Аллаха. И ты исполнишь мое поручение во славу Аллаха, и да будет Аллах милостив к тебе.

Алела рябина на морозе, и ягоды ее падали на снег каплями крови.

Молодой великий князь, выехав за городские ворота, поскакал дорогой на Троице-Сергиеву лавру. Осадив коня, осмотрелся.

Впереди заснеженное поле искрится блестками, лес в стороне в шапках пуховых.

Пустынно.

Князь Иван прищурился.

Он отправился навстречу отцовскому поезду, пятый день как выехавшему в Троице-Сергиеву лавру на богомолье.

Конь перебирал копытами, рвался с поводьев, но Иван оглаживал его горячую холку.

- Охолонь, охолонь!

Пустил коня в рысь, и тот пошел, приплясывая.

Иван Молодой любил такую пору. Дышалось легко, и молодость гоняла кровь. Забывалась ордынская угроза и новгородская смута…

Подумал о Глаше, теплой, ласковой. Стоит шепнуть, и она придет. Иван не задумывался, что он великий князь, а у Глаши кровь крестьянская. Любовь все пересиливала…

«А может, это и не любовь? - спрашивал иногда он себя. - Тогда что же?»

Молодой князь Иван здесь, в заснеженном поле, был один. Ему хотелось кричать во весь голос и с этим криком взлететь. Он был счастлив…

Посмотрел вперед, но там было пустынно. Иван уже намерился повернуть коня, только доскакать вон до того перелеска.

Приподнимаясь в стременах, скакал, и из-под копыт по накатанной дороге разлетались брызги снега.

Неожиданно вдали показалась санная карета. Она насторожила молодого великого князя. Это была карета великой княгини, но она не катилась, она неслась. Вспугнутые кони несли карету. Упряжь рвалась, и Иван понял, что кони не остановятся сами. Они будут нести карету даже тогда, когда она опрокинется.

Те, кто в карете, - а в ней, наверно, великая княгиня, - разобьются. Кони остановятся тогда, когда сорвутся с постромков.

Ездовые на первой упряжи что-то кричат в испуге. Кричат и скачущие оружные дворяне. И это еще больше подхлестывает лошадей.