Колин Маккалоу - Битва за Рим

– Мальчик растет, замечаешь? – спросил Марий.

– Да, – выдавил Цезарь, стараясь собраться. – Растет.

– Яйца у него будут будь здоров, а?

Цезарь покраснел, но его сын ничуть не смутился, а всего лишь покосился на Мария, словно осуждая его за грубость. Страха в нем не было ни на йоту, как заметил Цезарь, гордый сыном, невзирая на собственное малодушие.

– Что ж, мне надо кое-что обсудить с вами обоими, – дружелюбно молвил Марий, приглашая к разговору также и Цинну. – Цезарь-младший, подожди с Бургундом и с Луцием Декумием, а я поговорю с твоим tata . – Он дождался, пока парень отойдет и не сможет их услышать, потом с ликующими видом повернулся к Цинне и Цезарю. – Догадываюсь, как вам не терпится узнать, что за дело у меня к вам обоим?

– Ты прав, – сказал Цезарь.

– Что ж, – начал Марий с вошедшего у него теперь в привычку зачина, – наверное, я знаю Цезаря-младшего лучше, чем ты, Гай Юлий. В последние годы он все время у меня на глазах. Поразительный мальчишка! – Голос Мария сделался задумчивым, глаза смотрели хитро, даже коварно. – Он такой один! Ума палата! Никогда не встречал таких головастых. Сочиняет стихи и пьесы, математик, куда там всем прочим! Говорю же, блестящий ум. И силы воли ему не занимать. Сколько его ни задирай, сохраняет невозмутимость. Сам не боится трудностей. И не боится создавать их другим.

Улыбка Мария стала еще хитрее, правый уголок рта задрался.

– Что ж, став в седьмой раз консулом и исполнив пророчество той старухи, я сказал себе: уж очень мне по душе этот парень! До того по душе, что мне захотелось обеспечить ему более спокойную, безмятежную жизнь, чем была у меня. Он такой хваткий до разных премудростей! Вот я и спросил себя: почему не позаботиться о его образовании? Зачем подвергать беднягу опасностям войны… Форума, политики?

Чувствуя себя так, словно их подтащили к жерлу готовящегося извергнуться вулкана, Цинна и Цезарь молча слушали Гая Мария, не представляя, куда он клонит.

– Что ж, – продолжил Марий, – наш фламин Юпитера мертв. Но Рим не может обойтись без жреца Великого Бога, не так ли? У нас есть этот замечательный мальчик, Гай Юлий Цезарь-младший. Патриций. Оба родителя живы. Чем не идеальный кандидат во фламины Юпитера? Загвоздка в том, что он не женат. Но у тебя, Луций Цинна, есть дочь, еще не невеста, патрицианка с двумя живыми родителями. Если ты выдашь ее за Цезаря-младшего, то все требования будут соблюдены. Идеальная будет пара – фламин и фламиника! Не нужно будет искать деньги на cursus honorum для твоего сына, Гай Юлий, да и на приданое для твоей дочери, Луций Цинна. Их содержание возьмет на себя государство, предоставит дом, им будет обеспечено великолепное будущее. – Он умолк, улыбнулся двум проглотившим языки отцам и вытянул правую руку. – Что скажете?

– Но моей дочери еще только семь лет! – пролепетал потрясенный Цинна.

– Это не препятствие, – сказал Марий. – Она вырастет. Пускай живут каждый у себя дома, пока не достигнут брачного возраста. Естественно, брак не может быть полноценным, пока маленькая Корнелия Цинна не подрастет. Но законом подобный брак не запрещен. – От удовольствия Марий даже слегка подпрыгнул. – Ну, что скажете?

– Меня это, конечно, полностью устраивает, – обрел дар речи Цинна, испытавший огромное облегчение, узнав причину, по которой его пожелал видеть Марий. – Признаться, мне было бы трудно собрать приданое для второй дочери, слишком дорого обошлась первая.

– А ты что скажешь, Гай Юлий?

Цезарь покосился на Цинну и уловил безмолвное послание: соглашайся, иначе тебе и твоим близким несдобровать.

– Я тоже согласен, Гай Марий.

– Превосходно! – вскричал Марий, приплясывая от радости. Оглянувшись на Цезаря-младшего, он щелкнул пальцами – эта привычка тоже завелась у него недавно. – Сюда, мой мальчик!

«Какой необыкновенный парень! – думал Цинна, помнивший его с того случая, когда Мария-младшего обвинили в убийстве консула Катона. – Красавчик! Но почему мне не нравятся его глаза? Они меня тревожат и напоминают…» Сейчас он не мог вспомнить кого.

– Да, Гай Марий? – Цезарь-младший подошел, осторожно глядя на Мария; он, конечно, знал, что речь шла о нем.

– Мы определили твое будущее, – довольно сообщил ему Марий. – Ты немедленно женишься на младшей дочери Луция Цинны и станешь нашим новым фламином Юпитера.

Цезарь-младший не ответил, ни один мускул на его лице не дрогнул. Пока Марий говорил, менялось лишь выражение глаз, но присутствующие не могли разобрать, что значит эта перемена.