Эми Хармон - Из песка и пепла

– Все завязано на Бастонь, парни, – сказал им командир. – Это транспортный узел, там сходятся семь главных дорог. Немцам кровь из носу нужно его взять, чтобы добраться до Антверпена и отрезать союзников от крупнейшей базы снабжения на Западном фронте.

Пятикилометровый марш-бросок до Бастони нельзя было назвать легким. Подразделение застревало в каждой канаве, отстреливаясь от немцев и пытаясь заштопать раненых солдат, пока над головой у них беспрерывно свистели снаряды. К снастью, в последнюю минуту их прикрыла на парашютах 101-я воздушно-десантная дивизия. С ее помощью потрепанный отряд наконец добрался до Бастони – только чтобы сразу продолжить бой на новом месте.

– Будет грязно, – предупредил их командир. – Из-за погоды у нас нет поддержки с воздуха, так что бой будет лицом к лицу. Ну или пушкой к дулу. Чертова холодрыга! Все равно что сражаться в морозильнике.

– Нам просто нужно их задержать. Задать этим ублюдкам жару, пока небо не расчистится, а уж там наши ребята отвесят им пинка сверху, – добавил командир 101-й, и все кивнули и рассыпались по позициям.

К счастью, жители сами поспешили убраться из Бастони, едва услышали о приближении немцев. Люди бежали, толкая перед собой тележки со всем имуществом, которое смогли туда уместить; никто не знал, под чьим контролем окажется городок к их возвращению. Некоторые даже снова вывесили над дверями нацистские флаги – просто на всякий случай.

В опустевшем городе устроить лазарет было легче, и вскоре в подвале трехэтажного здания на рю Нёшато разместился временный госпиталь. На первом этаже располагался магазин, выше – квартиры, которые заняли медики. Остальные члены потрепанного подразделения остановились в жилом доме дальше по улице.

Следующие несколько дней прошли под аккомпанемент артобстрела. Анджело и Марио сбились с ног, бегая между ранеными. Им помогали две медсестры из числа местных волонтеров и Джек Прайор – приписанный к дивизии американский врач. Они как могли пытались облегчить участь пострадавших, имея в своем распоряжении лишь несколько бинтов, остатки морфия, пару вакцин и немного плазмы. В лазарете 101-й дивизии, размещенном в старых бельгийских казармах через дорогу, дело обстояло и того хуже. Самой большой проблемой оставалась гангрена, а доктор Прайор не был хирургом. Больные могли надеяться лишь на эвакуацию, однако та неизбежно откладывалась до момента, пока германские войска не будут отброшены.

К 21 декабря немцы окружили Бастонь со всех сторон. 101-я и 20-я оказались заперты в городе. Солдаты начали шутить: «Бедные ублюдки, взяли нас в кольцо на свою голову! Теперь можно стрелять не глядя – все равно в кого-нибудь попадем». В последующие дни «Бедные ублюдки!» превратилось в боевой клич.

22 декабря германский командующий направил генералу Маколиффу ультиматум о капитуляции; в случае дальнейшего сопротивления войска союзников могли быть уничтожены без всякой жалости. Единственный ответ, которого он дождался, звучал как «Хрен!». Солдаты посмеялись, а Анджело добрых десять минут раздумывал над смыслом этого выражения, пока не пришел к выводу, что это какой-то новый американский сленг. В последние месяцы американцы начали вызывать у него не только симпатию, но и гордость за принадлежность к этому народу, пускай только по месту рождения.

Несколькими днями ранее до них дошли новости о бойне в деревни Мальмеди, где была расстреляна почти сотня американских солдат – солдат, добровольно сдавшихся немецкой дивизии. Вероятно, это и сделало переговоры о капитуляции такими короткими. Анджело не был уверен, подразумевал генерал Маколифф «Да вы сдурели» или «Катитесь к черту», но решил, что в данном случае подходят оба варианта.

Битва за Бастонь растянулась почти на неделю. 101-я и 20-я покусывали противника с флангов, отказываясь отступать, а Анджело окончательно прописался в госпитале, оказывая умирающим физическую и духовную поддержку. Пожалуй, в будущем он мог бы стать неплохим врачом, если доживет до конца войны, разыщет Еву и вернется вместе с ней домой. Ему все равно пришлось бы чем-то зарабатывать после ухода из священников.

Стоял вечер 24 декабря – канун Рождества, равного которому в жизни Анджело еще не бывало, – когда в госпитале появилась старуха из местных. Она просила помощи для молодой бастонки, у которой начались роды. Марио в эту минуту зашивал раненого, а доктор Прайор переливал кровь. Марио быстро обвел взглядом лазарет, пытаясь найти кого-нибудь, кто спасет его от непреклонной старухи. Та тянула его за руку, умоляла и без остановки кудахтала что-то о болях, схватках и застрявшем ребенке.