Михаил Булкаты - Живой обелиск

— Тот, кто видел его хоть раз, никогда не забудет убийцу детей и женщин…

Они боялись, что погаснет трепещущий свет и снова наступит темнота, боялись, что не увидят больше своего вождя, высеченного на стене рукой аланского мастера…

Раздался скрип ржавых дверей. На этот раз Тох не услышал предупреждающего резкого крика. Следом за стражей вошел Тимур. Хромая, он приблизился к испещренной линиями стене и уставился на нее.

Тох видел, как скользил его взгляд, следовавший за линиями рисунков. Вот он остановился на человеке, ползающем на четвереньках… Тимур оторвал взгляд от стены и встретился с улыбкой мастера. «Он продолжает упорствовать. Я ценю сильных, но не строптивых. Но и сильные, и строптивые хороши, когда они обезглавлены!» — подумал хромец. И тут его поразила мысль: «Неужели оружие, которым я усмиряю иноземцев, слабее того, которым аланский мастер вырезает своих божков?»

Как ни странно, под испытующим взглядом мастера Тимур смотрел на рисунки так, как этого хотелось их создателю: изумленно, испуганно. На стене извивались не линии, а змеи. Ядовитые змеи! И он смотрел на рисунки глазами человека, стоявшего на четвереньках перед сильным врагом. Эти линии — люди, выросшие над ним, как горы, занесли свои мечи над его головой, но почему-то их не опускали. О аллах, неужели для них главное не казнить, а щадить поверженного? Они торжествуют, глядя на него. Торжествуют. Даже вон те безрукие мрази, притихшие в углу и ждущие своего конца… «Нет на земле ничего неподвластного мне! Они оба умрут здесь! И мастер, и его мысль!» Тимур ощутил горячее дыхание аланского мастера. Обернулся. Мастер опять полоснул его своей высокомерной улыбкой.

— Я возвращаю тебе твой нож! — прошипел, как змей, хромец и кинул в Тоха выхваченный из складок атласного халата кинжал. Он вонзился над левым соском мастера.

Тох покачнулся, по его лицу снова пробежала улыбка. С трудом он добрался до стены и сказал вслед уходящему Тимуру:

— Еухор, смотри на спину твоего самого сильного врага. Он не вынес поединка с тобой и ушел, как пес, с поджатым хвостом…

«С поджатым хвостом, хвостом…» — повторило эхо, а безрукие воины молчали. И Алания молчала.

— Еухор, ты просил меня хранить кинжал как зеницу ока!.. Посмотри, разве можно найти хранилище лучше, чем сердце?

И он упал под очертание щита аланского вождя…

Перевод Б. Авсарагова.

Гыцци (или нана) — мама.

Фандыр — осетинский народный музыкальный инструмент.

Церекк — легендарный мастер из нартских сказаний, изготовлял панцири, не пробиваемые стрелой.

Раньше осетинская женщина не имела права называть по имели старшего мужчину, носящего фамилию ее мужа.

Обращение, обозначающее: быть таким же дорогим, как дом вместе с семьей.

Чихтакопи — старинное головное украшение у хевсурок.

Кечнаоба — поединок на саблях у хевсуров.

Бабушка Кудухон называет мальчиков именами героев народного осетинского эпоса — Астаноглы и Карабоглы. Уаиг — циклоп.

Дзам-дзама — волшебная, сказочная река.

Лагты дзуар — тот же Уастырджи (так называют женщины-осетинки этого святого из мифологии).

Чызгай — девушка.

Так называют осетины Тбилиси.

Джугели Валико — командующий карательным отрядом в Южной Осетии при меньшевиках.

Иронвандаг — иронский путь, старинный обряд оплакивания умерших.

Фаринк — вид сабли. Здесь имеется в виду гильотина.

Ардхорд — побратим.

Дзылат — красавица из нартских сказаний.

Фсати — защитник зверей в осетинской мифологии.

Хурзарин — золотое солнце.

Дзаур — святилище.

Дзуака — Скуластый (прозвище).

Имеется в виду игра в кости.

Тиренкоз — некто, кто-нибудь другой.

Ахайда — распаханная земля после вырубки леса.

Бонганд — участок земли, который можно вспахать за день.