Михаил Костин - Живое и мертвое. Ученик мага

Лес был первозданно дик. Высоченные сосны устремлялись янтарными стволами в лазурное небо. А внизу сухие хвоинки путались в мохнатом мху. Тот лежал здесь, словно ворсистый ковер. Укутывал землю, облеплял выбеленные солнцем камни.

Между камней юркой лентой бежал ручей. Звонкий, шустрый, холодный. В одном месте он зачем-то делал изрядную петлю, огибая небольшой полуостровок. Посреди этого куска земли торчали толстые, в три обхвата, столбы с резными ликами. Вытесанные из дерева нечеловеческие лица смотрели по сторонам грозно и неприязненно. Словно старичье, осуждающее молодежь за само ее существование.

Среди идолов прямо на земле сидела молодая женщина с седыми, как лунь, волосами и глубокими синими глазами, что смотрели, казалось, внутрь.

Мужчина в изумрудном балахоне остановился перед идолами и сидящей меж них женщиной и низко поклонился.

— Дозволь говорить, Великая Мать.

Женщина не пошевелилась. Лишь взгляд ее вынырнул из таинственных глубин, ведомых только ей.

— Подойди, — голос Великой Матери оказался бархатным, мягким, как облепивший камни мох.

Мужчина поспешно шагнул ближе. Замер на почтительном расстоянии и снова чуть склонил голову, словно боялся поглядеть седой богине в глаза.

— Говори, — мягко, но властно разрешила женщина.

— По последним сообщениям, еретики, променявшие владык стихий на духа из машины, набирают силы, Великая Мать. Если их не остановить, то уже совсем скоро они возьмут под свою руку весь рубеж. Вера в духа из машины крепка на рубежных землях и продолжает набирать силу. Дары стихий под запретом. К стихиям смеют взывать лишь избранные. Те, кто делают это своевольно, подвергаются гонениям. Юг рубежных земель уже поддался этому помешательству. И зараза постепенно ползет на север.

— Мне это известно.

Мужчина замолчал, хотел было поднять глаза на седую богиню, но не осмелился.

— Продолжай, — поторопила Великая Мать.

Мужчина распахнул полы балахона и вытащил тубу на кожаном ремешке. Крышка на тубе сидела плотно, но снялась легко. Пальцы ловко подцепили скрученные в рулон бумаги, извлекли их на свет, развернули. Мужчина пошелестел листами и принялся передавать их один за другим Великой Матери.

— Последний указ о запретах на магию. Это о распространении запретов по всей территории ОТК. Это о продвижении идей в северные земли… Вот еще.

Женщина с интересом просмотрела документы. На лице ее мелькнула тень удивления.

— Они это сами придумали? Или?

— У нас нет доказательств ни того, ни обратного, Великая Мать.

— Но у тебя должно быть собственное мнение.

Пантор стоял, нарочито небрежно закинув за плечо холщовый сверток, и таращился на листовку. С обшарпанной бумаги, кое-как прилепленной на стену, смотрело странное женское лицо. Под грубо выполненным портретом значилось имя «Ионея Лазурная», сопровожденное уточняющим описанием, из которого следовало, что женщина красива, хитра и коварна.

Оценить коварство врага государства по портрету Пантор не взялся бы, а вот красивой ту, что намалевана на картинке, назвать было нельзя даже с очень большой натяжкой. Вообще молодой человек давно отметил для себя, что по картинкам, которые развешивают по столице, найти и опознать преступника практически невозможно. Сходство у портретов с оригиналом обычно было такое же, как у стула с табуреткой. Конечно, у обоих по четыре ножки и на то и другое можно сесть, но на этом, собственно, сходство и заканчивается.

— Они это специально делают, — проскрипел из-за плеча старческий голос.

Пантор внутренне сжался и обернулся. Рядом стоял сухонький старичок с постоянно двигающейся нижней челюстью, будто жевал что-то.

— Рисуют так, чтоб непонятно было, — словно бы прочитав его мысли, поведал старикашка.

— Зачем? — не понял Пантор.

— Знамо дело зачем. Чтоб вознаграждение не платить.

И старикашка хитро кивнул на весьма ощутимую цифру, обещанную в качестве вознаграждения тому, кто схватит изменницу и сдаст властям.

Юноша оценивающе поглядел на старика. Или провокатор, или в маразме. Кто ж иначе начнет на улице среди бела дня выдавать столь нелепые обвинения в адрес всенародно избранной власти. Это ж все равно, что против воли народа восстать и основ демократии. А кто против народной воли, на того патрули есть.