Михаил Булкаты - Живой обелиск

— Что с Тохтамышем?

— Тохтамыша и след простыл. Он, наверное, и сейчас бежит без оглядки…

Тох отшатнулся и стал колотить обухом топора железные двери. Но кто его мог услышать? В Алании одни сидели в темницах, другие стонали на кольях, третьих уже успели отправить в мир праотцев…

Беда никогда не приходит одна…

Не успел Тох привести в чувство Кодзыра, как в темницу бросили еще одного безрукого. Тох опустился перед трепещущим телом на колени.

— Кто ты и откуда пришел? — шептал он.

Левая живая рука обвила шею мастера, притянула к себе:

— Слава всем бардуагам!.. Кто бы подумал, что встречу здесь сына Цоры!

Тох узнал Мурту — старого соратника своего отца и Еухора. Мурту зажимал левой рукой правое изуродованное плечо и без конца приговаривал:

— Зачем ее перевязывать, мне ничуть не больно…

Все кругом превратилось в боль. И бредивший Мурту, и притихший Кодзыр, и сам мастер, и обволакивающая их темнота. Мурту неожиданно засмеялся.

— Э-э-э, солнышко мое, по-твоему получается, что кровь, страх и боль — это одно и то же и они все вместе текут в наших жилах? Если так, то Железный хромец наш благодетель, потому что он выжигает из нас всю эту смесь огнем и мечом…

Кажется, он бредил… Как жестока сгустившаяся темнота! Может, к той смеси прибавляется еще и темнота… Где взять луч света или хотя бы глоток воды… Глоток, чтобы смочить пересохшие губы Мурту? «Сейчас тебе станет лучше! — Тох кромсал жарким шепотом темноту. — Я же не жалуюсь, что мне плохо, вот только чуть щиплет эта самая кровь… или страх? А кто там стонет? Из кого еще не успел хромой Тимур выжечь кровь, страх и боль?

— Кодзыр! — окликнул старика мастер.

При упоминании Кодзыра Мурту пришел в себя, прошептал:

— О, Кодзыр здесь! Он опять опередил меня! Первым сообщит Еухору, что видел тебя, мастер… А Еухор непременно заколет в жертву барана и воздаст хвалу всем бардуагам наших гор!..

Погасла последняя струя света. Холодная тишина гложет душу. Тох не хочет слушать эту тишину и теребит молчащих безруких воинов. «Этот безмолвный мрак отшибет мне память, и я даже в мыслях не смогу увидеть Еухора, вождя аланов…» — шепчет он.

И опять под скрежет засовов втолкнули в темницу скрюченное тело. Это был сын Еухора, Биракан. У мастера уже не стало сил прятать горе: он погружался в него, как утопающий в омут, но мысль все же работала отчетливо и неспешно. Тох разыскал среди щепок железный обушок и резец, подошел к гладкой стене каменного мешка, обшарил ее руками. Он стучал по стене деревянным молотком, точно забыл о существовании тех, кто в страданиях корчился в углу. Линии резцом он проводил на ощупь. Короткая цепь на руках мешала ему, но темнота уже не была помехой. Он ощущал изболевшей душой округлость щита, дугу натянутого лука и напряжение тетивы, стремительную гибкость фигуры…

Когда-то Еухор рассказывал ему о слепом ваятеле из древнего Мисра. Увидев высеченного на камне двойника, владыка Мисра сказал: «Клянусь Озирисом, ты видишь кончиками пальцев лучше, чем мои верные придворные своими дальнозоркими глазами!» Владыка не знал, что у слепца была зрячей душа…

…Когда восходящий свет прогнал из каменного мешка темноту, притихшие в углу однорукие воины увидели стену, испещренную живыми трепещущими линиями. Впереди стоял высокий широкоплечий алан, за ним теснились трое вооруженных мужчин с хмурыми, озабоченными лицами. Дальше фигуры уменьшались и сливались друг с другом, но этот колеблющийся хаос живых линий создавал силуэт дружины, напрягшейся в ожидании врага.

Стоявший впереди алан правой рукой сжимал рукоятку меча, а левой опирался на щит, поставленный у ног. Рядом, на четвереньках, полз человек с острой клинообразной бородкой и плоским лицом. Алан ждал, пока ползущий встанет на ноги и заговорит с ним языком человека.

— Это же Еухор! — узнал в алане своего вождя Мурту.

— Отец смущен, что перед ним валяется побежденный враг… — сказал, приглядевшись, Биракан.

— А кто стоит у него за спиной? — спросил Кодзыр. — Я что-то не узнаю этого воина…

— Это же ты сам, Кодзыр!

— Да, Мурту… но у меня там две руки!

— И у меня две руки!.. Наверное, мастер видит двойника таким, каким его рождает мать…

— И меня Тох высек на стене с двумя руками! — сказал Биракан.

— Тох уместил на стене всех наших, живых и казненных… Посмотри, конца не видно, — прошептал Мурту.

— Я вижу всех, даже твоего отца, Тох, давно ушедшего в мир предков… Я узнаю всех… Даже того, кто ползает у ног Еухора на четвереньках…