Уилбур Смит - На краю света

Мерен вывел лодку на стрежень широкой Китангуле, где течение подхватило и потащило суденышко, увлекая его за первый поворот. Мерен налег на длинное рулевое весло. Все на палубе смотрели на высокие утесы джаррийского горного хребта. Наверное, им полагалось бы выражать бурную радость, оставляя за кормой царство Эос, но путешественники оставались молчаливыми и серьезными. Таита и Фенн стояли чуть поодаль от прочих.

– Итак, нам не удалось справиться с задачей, – проговорила наконец девушка так тихо, чтобы услышать ее мог только Таита. – Мы сбежали, но колдунья жива, а Нил по-прежнему не течет.

– Игра еще не окончена, – возразил маг. – Фигуры пока на доске.

– Я не понимаю, о чем ты, господин мой. Мы убегаем из Джарри, оставив поле боя противнику, а ведьму – живой. Тебе нечего привести в Египет к фараону, если не считать кучки жалких беглецов и нас самих. Египет все так же обречен.

– О нет, я уношу с собой не только это – при мне вся мудрость и все магические силы Эос.

– Но какой прок от них фараону, если Египет погибнет от засухи?

– Возможно, мне удастся воспользоваться воспоминаниями колдуньи, чтобы расстроить ее чары и замыслы.

– Ты уже владеешь ключом к ее магии? – с надеждой спросила Фенн, заглянув ему в глаза.

– Этого я и сам не знаю. Я извлек из нее гору и океан знаний и опыта. Мой разум и сознание затоплены этим изобилием. Как в случае с собакой, которой дали слишком много костей, мне пришлось закопать бо́льшую часть из них. Некоторые зарыты так глубоко, что, вероятно, мне уже никогда их не обнаружить. В лучшем случае от меня потребуется очень много времени и усилий, чтобы усвоить все приобретенное. Мне не обойтись без тебя: наши умы настолько настроены друг на друга, что только ты можешь помочь мне справиться с этой задачей.

– Это честь для меня, маг, – бесхитростно ответила девушка.

Отряды джаррийцев преследовали их на продолжении нескольких лиг вниз по реке, гоня коней по идущей вдоль берега тропе, пока болота и густые заросли не заставили их прекратить погоню. Оставив противника далеко позади, флотилия шла по потоку, вздувшемуся после обильных дождей, которые выпали в Лунных горах.

Ближе к ночи передовые суда эскадры достигли первых порогов, преградивших путникам дорогу вверх по течению несколькими месяцами ранее. Теперь полные воды несли их поверх отмелей, и берега стремительно проносились мимо. В конце порогов корабли пристали к суше под бревенчатыми стенами небольшого джаррийского форта, но узнали, что его гарнизон сбежал, едва узнав о приближении враждебного флота. Казармы стояли покинутые, но в хранилищах нашелся большой запас оружия, инструментов и припасов. Беглецы погрузили самое ценное на барки и двинулись дальше на восток. Всего через десять дней плавания они вышли из устья Китангуле на бескрайний простор озера Налубаале и повернули на север, идя вдоль береговой линии к горам Тамафупы.

К этому времени путешествие пошло своим заведенным чередом. Таита занял часть палубы чуть впереди скамей гребцов для себя и для Фенн. Он отгородил его парусиновым навесом, обеспечив тень и уединение. Бо́льшую часть времени они проводили, сидя друг напротив друга на циновке, держась за руки и глядя в глаза, при этом маг нашептывал ей что-то на тенмассе. Это был единственный язык, способный передать новые сведения, от обилия которых кипел его ум.

По мере общения Таита остро осознал, насколько возросли ум и астральный дух воспитанницы. Она отдавала ему почти столько же, сколько брала сама, и этот совместный обмен обогащал и укреплял их. А еще, вместо того чтобы утомить, эта беспрерывная и напряженная умственная деятельность только вливала в них новые силы.

Каждый вечер перед закатом флотилия вставала на якорь, и большинство людей сходили на землю, оставались на кораблях только вахтенные. Таита и Фенн, как правило, пользовались последними светлыми часами, чтобы прогуливаться по берегу и лесным опушкам, собирая корешки, растения и дикие фрукты. Набрав достаточно для ужина и для своих медицинских нужд, они приходили в свой шалаш, построенный чуть поодаль от основного лагеря. Иногда они приглашали Мерена и Сидуду разделить с ними трапезу, но зачастую держались сами по себе и за своими занятиями засиживались далеко за полночь.

Когда приходила пора, они ложились на матрас и укрывались кароссой. Таита обнимал девушку, а она прижималась к нему и без малейшего смущения обхватывала рукой его плоть в нежном, но неумелом объятии. Часто последние ее слова, произнесенные уже в полудреме, адресовались не Таите, а той части его тела, которую обнимала ее ладонь.