Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы - Повесть о Я. М. Свердлове

Он много читал и обычно, низко склонившись к толстой тетради, держа её на коленях, вёл записи. Чугурин, увидев как-то у Свердлова объёмистую книгу, спросил:

— Это что у тебя, Михалыч? Небось, прячешь в ней чего-то...

— Нет, дружище, с этой книгой и не расстаюсь. Это «Капитал» Маркса.

Не расставался Яков Михайлович и с тетрадями, исписанными мелким, убористым почерком. Тут были конспекты ленинских трудов «Что делать?», «Шаг вперёд, два шага назад», записи мыслей, возникших при чтении Плеханова, Каутского, Меринга. О многих авторах, книги которых конспектировал Свердлов, Чугурин тогда не слыхал вовсе: Сидней и Беатриса Вебб — «Теория и практика английского тред-юнионизма», Вернер Зомбарт — «Современный капитализм», Поль Луи — «Будущее социализма», В. Кларк — «Рабочее движение в Австралии». И каждая из этих прочитанных книг оставляла след в тетрадях Михалыча.

Нижегородец — Чугурин не раз слушал в тюрьме его лекции, поражался глубоким знаниям, умению говорить доходчиво, понятно. Именно свердловские тетради раскрыли глаза Чугурину на то, откуда у Михалыча эта широкая эрудиция, редкая для такого молодого человека, способность точно разобраться в сложнейших, даже запутанных вопросах. Один раз прочитанное в книге, записанное в тетради запоминалось им навсегда. Эта поразительная память, в которой хранились знания, имена сотен людей, их биографии, их качества, сильные и слабые стороны, впоследствии сослужила для партии и молодого Советского государства немалую службу.

Но это было годы спустя.

А прежде... Чугурин, будучи в ленинской школе Лонжюмо под Парижем, вспомнил «свердловский университет» и тюремные тетради Михалыча. Звали тогда Чугурина уже не Нижегородец, а товарищ Пётр. Ленин расспрашивал его подробно о том, что происходило в Сормове и Мотовилихе.

Уже с первых слов беседы понял Владимир Ильич, как нужна этому человеку учёба. Сказал:

— Да, в вопросах теории вам ещё многое предстоит постичь.

Лекции Ленина, Луначарского, Инессы Арманд, Семашко (с ним встречались ещё в Нижнем)... Не раз доставалось Чугурину за его ошибочные взгляды на роль мелкой буржуазии и крестьянства в революции. Впрочем, за эти же ошибки доставалось ему и от Свердлова тогда, в Пермской тюрьме. Встретились с Михалычем ещё и в ссылке, в гиблом Нарымском крае. Свердлов сделал несколько попыток к побегам.

В подготовке некоторых из них участвовал и Чугурин. Однажды Свердлов должен был на лодке плыть по Оби из Колпашево до Парабели, а это ни много ни мало — сто двадцать вёрст. В условленном месте лодку ждал Чугурин. Буквально у него на глазах ветер перевернул жалкую посудину. И вот Свердлов — в холодной воде. На севере в конце сентября вода уже достаточно студёная. На беду товарищ, находившийся с ним в лодке, не умел плавать; Яков помог ему ухватиться за лодку... Окоченевших, вытащили их из реки. Яков чудом не заболел — держался на своём железном характере. Казалось, где уж после такой купели бежать, а Михалыч решительно махнул рукой — надо!

В февральско-мартовские дни семнадцатого года Чугурин был одним из руководителей Выборгского райкома большевиков, и Ростовцев пришёл сегодня к нему — рассказать, как обстоят дела на Металлическом, как проводил в Екатеринбург Якова Михайловича.

В райкоме народа — не протолкнёшься. Поминутно звонит телефон. И Чугурин едва успевает отвечать.

Но уже с первой минуты понял Григорий, что с Иваном что-то происходит. Глаза расширились, сияют...

— Что с тобой, Иван Дмитриевич? Ну-ка, выкладывай, Нижегородец. Неужели пасха на тебя так повлияла?

— Конечно, пасха. Ох, и догадлив же ты, Григорий. Посмотри-ка, я этот документ переписал да запомнил накрепко.

Стоило Григорию прочитать, как всё сразу стало ясно — телеграмма из Торнео: «Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите „Правде“».

— Торнео... Так это же Финляндия! Рядом, рукой подать.

— Встречать будем Ленина! — взволнованно сказал Чугурин. — А прежде соберём большевиков в зал «Сампсониевского общества» и поговорим, как лучше это сделать. Понимаешь, трудность в том, что день нерабочий — пасха. На нас, выборжцев, вся ответственность ложится: Финляндский вокзал-то в нашем районе. Вот что, Григорий, революционное задание тебе: скачи по домам, на завод, мобилизуйте прежде всего отряд рабочей милиции, его надо построить на платформе перрона, чтоб никакая провокация не случилась.

Ростовцеву повторять не надо было — он уже понял: нужно мобилизовать всех, кого застанет дома, оповестить металлистов... Он бежал по Выборгской стороне, не чувствуя апрельского холода.