Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга I

Свету невзвидели знатные люди царства, узнав о наглых требованиях мелких людишек под предводительством презренного кипчака. Вельможи громогласно обвиняли Дадиани в своекорыстной затяжке с делом устранения последнего «худородного» сановника («О сыне своем радел князь Вардан, а не о пользе общей!») и требовали решительных мер. Наиболее осторожные уже отъезжали из Тбилиси — отсиживаться в укрепленных замках. Встревоженная Русудан подолгу совещалась с министром внутренних дел Чиабером (уцелевшим при смене правительства) и начальником дворцовой охраны Цихишвили.

Вскоре придворный эджиб вскачь понесся на кладбище Сагодебели, где окопались мятежники. Гонец вез письмо Хутлу-Арслану от вазира Чиабера. Последний любезно приглашал сановного собрата пожаловать во дворец для переговоров по требованиям о создании карави. Одновременно, по совету того же Чиабера, тайно сообщили князю Мхаргрдзели, что коварный кипчак замышляет присвоить себе звание амирспасалара и при помощи своих соплеменников захватить Лори. Хоть и не знал ничего парон Саргис о готовящемся восстании тбилисских мокалаков (Мхитар Гош сдержал слово!), однако он не очень-то поверил навету… Давно перешел на мирную служебную деятельность Хутлу-Арслан, да и вряд ли Савалтхан и остальные кипчакские военачальники захотели бы поддержать мятеж купцов и ремесленников против остального войска… На всякий случай амирспасалар двинул к Исани гвардию, а из Лори вызвал свою надежную конницу.

Хутлу-Арслан сидел в большой палатке и обсуждал с главарями восстания полученное из дворца письмо. Послание было подписано Чиабером и имело многозначительную приписку о том, что содержание его «одобрено царицей Русудан».

— Молю тебя, Патара-Ломи, не езжай во дворец, не верь проклятой княжеской лисице! Всю жизнь предателем был Чиабер! — возбужденно выкрикивал Папуна Челидзе.

— Но Чиабер ссылается на царицу Русудан! Пишет: «Останешься жив и сохранен, будем вести должные переговоры», — возразил менее смелый Хачерес.

— Конечно, конечно! В глубоких темницах Клде-кари можно чудесно прожить… если только не задавят палачи негодяя Чиабера! — издевался горячий Папуна.

Хутлу-Арслан был в глубоком раздумье. Стоять долго на кладбище Сагодебели с тысячами вооруженных людей становилось невозможным — разбредутся все по домам. Идти же приступом на дворец означало дать открытый бой на неравных условиях. Оставалось одно — пока собравшиеся на кладбище горожане представляют собой угрозу для дворца, попробовать договориться с царицами! Да, только один, только этот выход…

Хутлу-Арслан встал и решительно заявил соратникам:

— Решено, друзья, еду в Исани! Вели седлать коней, Папуна!..

Папуна схватился за голову:

— Горе нам! На гибель едешь, Патара-Ломи, говорю тебе, на верную гибель…

Но Хутлу-Арслан, нахмурившись, уже отдавал последние распоряжения.

— Папуна, останешься за меня начальником лагеря. Держи людей наготове и жди вестей от меня…

Папуна, махнув безнадежно рукой, выбежал из палатки.

Начальник дворцовой стражи Цихишвили с приветливой улыбкой уже ждал Хутлу-Арслана у главного входа. Рядом стоял дюжий сотник — его помощник. Ажурные железные ворота были широко распахнуты. Около стояла с непринужденным видом небольшая группа стражников без оружия. Согласно установленному порядку вазир спешился, чтобы пешком пройти по парадному двору. Коноводу он велел дожидаться у ворот. Цихишвили продолжал улыбаться. Только вазир прошел на двор, по знаку сотника обе створки ворот с треском захлопнулись. На Хутлу-Арслана со всех сторон набросились стражники, быстро обезоружили, скрутили руки назад. Осыпая насмешками, потащили по двору. Хутлу-Арслан не сопротивлялся. «Прав был верный Папуна! Шакал всегда останется шакалом. А я-то, старый дурак, поверил царскому слову…»

Из-за ворот оторопело смотрел коновод. Цихишвили грозно заорал:

— Схватите и его!

Коновод хлестнул плетью коня и помчался к лагерю.

Буря поднялась на кладбище Сагодебели, когда прискакал растерянный коновод с известием об аресте вождя восстания. В лагере объявили боевую тревогу. Со всех сторон к воротам спешили вооруженные люди. Слышались громкие крики:

— Вызволим нашего Патара-Ломи! На дворец! Смерть собаке Чиаберу!

Толпа повстанцев помчалась по Исанской дороге, потрясая оружием. Впереди на коне, с обнаженным мечом в руке, ехал разъяренный Папуна. Смяв сторожевую заставу у городских ворот, мятежники подошли к дворцу и окружили главный вход. Через сквозную решетку запертых ворот видно было, что во дворе сомкнутым строем выстроена дворцовая стража, с пиками наизготовку. Впереди стражников воинственно стоял сотник.