Григорий Медынский: Трудная книга

ИДТИ ВПЕРЕД МОЖНО ЛИШЬ ТОГДА, КОГДА ШАГ ЗА ШАГОМ ОТЫСКИВАЕШЬ ЗЛО И ПРЕОДОЛЕВАЕШЬ ЕГО.

Однажды, во время отдыха в Кисловодске, мы с группой товарищей решили совершить автомобильную экскурсию в район Нальчика, к так называемым Голубым озерам и дальше — в Черекское ущелье. Когда мы рано утром трогались с места, погода стояла по-кисловодски солнечная, хотя на севере за Кабан-горою и Малым Седлом висела хмарь.

— Ну, Ессентуки заплакали! — тоном знатока сказал шофер.

И действительно, уже на половине пути к Ессентукам, у Белого угля эта самая хмарь нас окутала, потом из нее пошел противный, мелкий дождь, который провожал нас до Пятигорска, и только где-то за Тамбуканским озером, месторождением пятигорских грязей, он наконец от нас отстал. Однако это не утешало. Где-то справа должно было открыться Баксанское ущелье, а за ним, во всей своей красоте, — Эльбрус. В Кисловодске он только дразнил нас, выглядывая из-за плоских гор полукружьями своих вершин, а здесь мы надеялись увидеть его в полный рост, но вместо него перед нами по-прежнему было серое, войлочное небо, тяжело осевшее на землю.

— Ах, как обидно! Как обидно! — сокрушались мы, глядя на эту печальную картину. — Значит, мы ничего не увидим!

За Нальчиком дорога сначала шла по степи, а потом свернула вправо и пошла в горы. С каждым километром мы чувствовали нарастающий подъем, что только ухудшало наше настроение: поднимаемся в горы, а кругом все тоже — туман и туман. Значит, все пропало.

И вдруг точно раздвинулся театральный занавес, туман ушел куда-то в сторону, и открылось небо — чистое, ясное, голубое, — и взгромоздились вершины, сияющие, белоснежные, завораживающие. Оставив машину у Голубых озер, мы пошли пешком туда, к ним. Шли в гору, взбирались на кручи, обходя скалы, с опаской заглядывая в открывающиеся пропасти, а впереди возвышались и манили нас все такие же далекие, хотя, казалось, такие близкие вершины. Мы дошли до перевала, а где-то за ним — новые ущелья и новые подъемы — к снегам! И так захотелось, преодолев все, идти вперед и выше — туда, к вершинам, к небу, к самому солнцу!

Велика сила устремления, без которой невозможна, по сути дела, и сама жизнь!

А кому не известно — тем, кто по-настоящему стремился и достигал, — какова подлинная цена достижений? Как много нужно сделать, чтобы преодолеть и достигнуть, чтобы водрузить знамя на завоеванном рубеже, как нужно экономить дыхание, чтобы вдохнуть глоток горного воздуха вон там, на самой вершине, и какой для всего этого нужен душевный заряд!

Но разве остановить того, кто стремится? И разве забудет, разве может забыть обо всем этом тот, кто по-настоящему стремится? Уметь взять подъем, миновать разверзшуюся пропасть, распознать трещину, притаившуюся под видимой гладью пути, и обойти, преодолеть ее, иметь трезвый взгляд и крепкие ноги — вот что нужно тому, кто стремится.

Правда, все эти мысли пришли мне на ум позднее, когда перед нами открылись совершенно другие высоты и цели. XXII съезд. Он напомнил мне то, что чистым, свежим после дождя утром открылось нам тогда, в Черекском ущелье — скалы, нагромождения, обломки, следы исчезнувших эпох и катаклизмов, фундаментальность основания, дорога, идущая вверх, взлет ажурных островерхих вершин и радостная синева неба.

В самом деле, XXII съезд — это программа не только строек и дел, но и программа человеческих достоинств. Многие из них уже живут и укрепляются в жизни, но их дальнейший рост, формирование коммунистической личности, чистота человеческих отношений — это и есть наши нравственные вершины. И брать их нужно именно сейчас, когда «строительство человека» становится едва ли не первейшей и решающей нашей задачей. А может быть, и действительно решающей, потому что всякое другое строительство без этого теряет смысл. Будущее немыслимо без человека будущего.