Дэвид Гилман - Бог войны

– Он там! – крикнул Гайар, когда сражающиеся вдруг расступились, открыв взорам верхового рыцаря, устремившегося к Блэкстоуну.

Щита у Блэкстоуна не было, и потому он схватил сломанное копье. Змеиный узел Волчьего меча держался. Через считаные секунды конь затопчет его. Он услышал, как де Фосса кряхтит, рассекая мечом кости и плоть атакующих. Двоих он сразил, а у третьего не было ни малейшего шанса выжить под подкованными сталью копытами боевого коня. Значит, он здесь все-таки не затем, чтобы убить англичанина.

– Шевелись! Человече! Шевелись! – орал де Фосса, разворачивая коня кругом, когда Томас парировал удар меча одного из нападающих сломанным древком, а затем сразил его и еще одного. – Луи там! Там! – крикнул граф, указывая мечом. – Идет за тобой!

Блэкстоун выплюнул кровь, едва набрав слюны в пересохшем рту, чтобы отхаркать грязь. В какой-то момент он получил удар по лицу, даже не заметив этого. И двинулся навстречу спешащей к нему роте солдат с полдюжиной всадников среди них, скакавших рядом с Луи де Витри и его знаменем.

– Сэр Томас! – рявкнул голос за спиной. Он обернулся. Мэтью Хамптон и Мёлон с Гайаром, Талпен и Перенн вели других, будто орду варваров, тараща глаза на заляпанных грязью и кровью лицах с покрытыми слюной и соплями бородами.

– Де Витри! – крикнул он им и повернулся, чтобы ринуться в атаку в одиночку. Огибая трупы, перебежал на более сухую полоску слева: приподнятые перешейки среди топкой почвы позволят ему приблизиться к ним быстрее и вынудят людей де Витри изменить направление. Половина из них продолжат бежать по прямой, а ядро группы, свернувшее в сторону, окажется ближе к Блэкстоуну. А как раз в него и входит Луи де Витри.

Уильям де Фосса подогнал коня поближе к бегущему.

– Держись! – крикнул, отбрасывая свой щит и перехватывая меч в другую руку, чтобы Томас мог схватиться за ремень стремени левой рукой, оставив десницу с мечом свободной. Конь, нащупывая почву, едва мог идти неровной рысью, но ноги Блэкстоуна едва касались земли. Люди и кони устремлялись навстречу свиристящей массе стрел, падающих среди них. Мэтью Хамптон поставил лучников на позиции, а Мёлон и остальные устроили вокруг них заградительную стену щитов. Теперь они снова двинулись вперед, увидев, как французы стащили де Фосса на землю под истошное ржание его пронзенного копьем коня, в агонии закатившего глаза и рухнувшего наземь. Томас, приплясывая, уворачивался от бьющихся копыт. Де Фосса сдержал свое слово, сражаясь против общего врага рука об руку с Блэкстоуном. Де Витри что-то орал, но Томас не мог разобрать в этом содоме ни слова. Знамена повернули, заходя к двоим рыцарям сзади. Люди Мёлона и Блэкстоуна исторгли улюлюкающий вой, пробиваясь на подмогу к своему господину и неся потери. Уотерфорд погиб от удара копья, Талпена двое французов забили насмерть булавой и топором. На глазах у Томаса его строитель стены сложил голову от свирепого нападения. А затем каким-то чудом предводительство Мёлона увлекло людей вперед.

Блэкстоун не сдавал позиций, подхватив упавший щит и подбираясь ближе к де Фосса. Они не смотрели друг на друга: наседающие орды будто умножались в числе, несмотря на кровавую дань, которую оба взимали с людей де Витри.

– Вниз, Томас! Пади! Пади! – вдруг крикнул голос за правым плечом Томаса, и Мэтью Хамптон ринулся вперед. Блэкстоун обернулся: четверо из людей де Витри подняли арбалеты. Слишком поздно Томас вскинул щит – Мэтью Хамптон, выбежав вперед, принял два болта в грудь. Третий, пробив щит Блэкстоуна, вонзился ему в бок, обжигая кожу и мышцы, как кислота. Он втянул воздух сквозь зубы, пробуя собственный вес. Может ли он еще стоять? Двигаться? Нападать? Три шага, потом пять – боль опаляла рассудок, меч свистал, обжигающая рана толкала его вперед, подстегивая его силы. Де Фосса недвижно лежал в грязи, и сквозь его нагрудник струилась кровь.

Трубы пропели где-то близко. Люди принца смыкали сеть. Луи де Витри поклялся убить человека, унизившего его. Земли ему уже вернули, да еще и щедро вознаградят. И он станет наипервейшим из всех нормандских владык, обретя больше власти и могущества, нежели любой из них. Но едва он пришпорил коня к раненому Томасу, как понял, что сражение проиграно. Впереди только бесчестье и позор. Он выбрал не ту сторону, продавшись французскому королю, обреченному на поражение. Ожесточенному графу осталась лишь одно ублаготворение – убить Томаса Блэкстоуна.